Пассажирка

Если беспокойство Софии проявлялось в том, что она беспрерывно сцепляла и расцепляла руки на коленях и нетерпеливо подергивала ногами под юбкой, то Николас, казалось, ушел в себя. Тревога, которую она заметила на его лице при высадке на берег, очень отличалась от теперешней; когда Николас предупреждал ее, чувствовалось, что он затаил на Айронвуда злобу, ощетинившуюся раздражением. Теперь он теребил пальцем верхнюю губу; взгляд уперся в проносящийся мимо пейзаж, но казалось, юноша ни на чем не сосредотачивался.

Этте думалось, Николас может сосчитать все, что его нервирует, на пальцах одной руки или даже на одном пальце. Он мог вытерпеть Софию и казался готовым ко встрече с Айронвудом; из-за чего же тогда выражение его лица сквозило таким холодом?

Не желая больше сидеть в невыносимой тишине незнания, она спросила:

– Вы видели Нью-Йорк до пожара?

Идиотский вопрос. Она знала, что он бывал в Нью-Йорке, даже жил здесь некоторое время. Джек выложил ей, когда рассказывал о членах команды. Удивительно, какой ничтожной можно почувствовать себя, когда на тебя даже не смотрят. Секунду Этта была уверена, что он не сбирается отвечать, а просто продолжит смотреть в окно, но потом получила короткое:

– Однажды.

– И как вы его находите? – надавила Этта, сосредоточившись на своем раздражении, чтобы оставить себе возможность не признавать подкрадывающейся обиды.

– Мерзость.

К ее удивлению, София сказала:

– Единственное, в чем мы сходимся. Здесь помои и мусор бросают прямо на улицу, надеясь, что их сожрут скот и паразиты, а то, что останется, смоет в реки дождями. Запах города чувствуется за несколько миль до того, как он попадет в поле зрения. Запах дыма хоть как-то это смягчает.

Вот и правда о прошлом, поняла Этта: в разы тише, темп жизни сродни ползанию, а запах людей и городов просто невероятный. Ее нос еще к нему не привык.

К тому времени, как они докатились до остановки и повозка качнулась под весом кучера, слезавшего с облучка, чтобы открыть дверь, Этта была готова разбить череп о землю, лишь бы унять чудовищную головную боль. София спотыкалась на нетвердых ногах, цепляясь за плечи идущей впереди Этты. Николас замыкал процессию, передав маленький мешочек с чем-то похожим на деньги кучеру, занявшемуся лошадьми.

Дым вытеснял воздух, постоянный бриз гнал его через рябящую воду Ист-Ривера. Этта чувствовала его у себя в горле.

Из-под непреодолимого запаха горелого дерева проступала сладковатая вонь гнили и горячего навоза, но Этта не была уверена, исходила ли она от горящего мусора или от солдат, маршировавших мимо. Впервые увидев ярко-красные пятна, разбросанные по холмистому зеленому пейзажу Лонг-Айленда, она удивилась. Девушка сразу узнала знаменитые красные мундиры – униформу британских солдат, которые все маршировали через города, патрулировали дороги, останавливали их и читали документы, которые кучер подавал им на каждом посту.

Этта разглядела аккуратную бело-золотую отделку на их лацканах, сияющие пуговицы, идущие вдоль кремовых жилетов, надетых под низ. Бриджи и чулки были забрызганы дорожной грязью, а на лице каждого отражалась одна и та же смертельная усталость, с которой они копошились вокруг причала плоскодонного парома, командуя переправой толпы, стремившейся прочь из горящего Нью-Йорка.

– …Готовы сжечь его дотла, лишь бы нам не достался, а?

– …Умышленно, огонь охватил все от Бродвея до Гудзона, распространяясь к северу и западу, все приличные таверны погорели…

Этта повернулась, когда двое солдат прошагали мимо, склонив друг к другу головы.

Увидев ее, они оба вежливо кивнули и продолжили свой путь, не обронив ничего, кроме:

– Добрый вечер, мэм.

Лица под черными шляпами оказались на удивление молодыми – почему она всегда думала, что в прошлом все должны быть старше нее? Во все времена войны ложились на плечи молодых.

После недолгого торга паромщик согласился совершить последнюю поездку через реку, прежде чем настанет ночь и он отправится домой. София рванулась вперед, словно выстрел, пропихиваясь на низкую плоскодонную посудину. Краем глаза Этта заметила руку – Николас предложил ей помочь сойти вниз. После недавней отстраненности Этте не особенно понравилось подтверждение его галантности, и она устремила свой взор на лес плывущих по реке мачт и парусов.