Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

Настоящим спортивным новшеством 1960-х годов стала мода на плавание зимой в открытой воде, в чем Вайль и Генис усматривают определенный политический подтекст: «Роль холодной воды и холода вообще представляется в те годы непомерной. Шумной сенсацией стало открытие зимнего бассейна „Москва“ (на месте снесенного храма Христа Спасителя). Бюрократов в фельетонах помещали под ледяной душ критики. Реальной ледяной водой приводили в чувство пьяниц в вытрезвителях. Трудновоспитуемый хулиган в кинокомедии начинает исправление в рабочей бригаде именно с добровольно принятого холодного душа»53. Исследователи вообще полагают, что «холодная вода» в прямом и переносном смысле превратилась сама по себе в своеобразный символ отрезвления и очищения общества от рутины «сталинского мещанства». Это, конечно, метафора. Обливания и обтирания советские медики и гигиенисты считали гарантией здоровья и до политической шоковой терапии ХХ съезда. И все же купание зимой как вид спортивных любительских занятий действительно появилось в конце 1950-х – начале 1960-х годов. Фотокорреспонденты тех лет любили снимать эффектные моменты заплывов в ледяной воде, демонстрируя тем самым появление новых телесных практик, которые превращались в своеобразные модные тренды. Их запечатлела и художественная литература, в частности проза Аксенова, в данной ситуации повесть «Апельсины из Марокко» (1962): «Ну и парень этот Базаревич, такой чудик! Он каждый день это проделывает и ходит по морозу без шапки и в одном только тонком китайском свитере. Он называет себя „моржом“ и все время агитирует нас заняться этим милым спортом. Он говорит, что во многих странах есть ассоциации „моржей“, и переписывается с таким же, как и он сам, психом из Чехословакии. У них с этим чехом вроде бы дружеское соревнование и обмен опытом»54. Число «моржей» росло. В Ленинграде, например, секция любителей зимнего плавания только при обществе «Спартак» насчитывала в 1963 году более 100 человек55. А в Минске в апреле 1967 года состоялась, по сообщению газеты «Известия», всесоюзная научно-методическая конференция «моржей».

Был и у меня знакомый «морж»: в начале горбачевской перестройки в Ленинградском отделении института истории СССР АН СССР, где я работала с 1971 по 1992 год, появился очень симпатичный, бородатый, бесконечно интеллигентный сотрудник Чеслав Эрастович Сымонович. Он-то и оказался на поверку «моржом» – плавал в пруду на стадионе В. И. Ленина. Не знаю, долго ли продолжалось увлечение Сымоновича, в конце 1980-х годов он счел себя «неспособным» продолжать деятельность «академического ученого» и ушел из института. Такой поступок мог совершить только человек, закаленный «моржеванием».

Конечно, в советской действительности поклонники и зимнего, и подводного, и обычного плавания с трудом могли отыскать приличные одеяния для купания. Это в равной степени касалось и мужчин, и женщин (подробнее см. «Дикари»). Значительно менее требовательным к экипировке и одновременно самым модным спортивным увлечением эпохи десталинизации был бадминтон. В любительском варианте он не требовал специальной организации пространства (критерий, который, по Пьеру Бурдьё, определяет доступность тех или иных видов спорта населению). В романе Аксенова «Пора, мой друг, пора» (1963) есть характерное описание обстановки советских дачных поселков: «В соснах иногда мелькали белые рубашки, по обочинам тихо проезжали велосипедисты, перед дачами люди играли в бадминтон»56. Модность занятий бадминтоном фиксировала и периодическая печать. Газета «Неделя» писала весной 1965 года: «С катастрофической быстротой исчезают с прилавков магазинов изящные ракетки, ажурные воланы, и сетки, которыми запасаются на лето желающие обрести стройность и бодрость. Начинается очередная бадминтонная эпидемия»57.