Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

И все же жизнь рока на советских танцевальных площадках была недолговечной: танец требовал хорошей физической подготовки, так как включал сложные, почти акробатические элементы. Рок-н-ролл быстро переместился в сферу профессионального, спортивного исполнения. Следующим фаворитом 1960‐х годов стал твист, который, несмотря на свое американское происхождение, быстро вписался в советский культурный контекст. В стиле твиста были написаны произведения советских композиторов Андрея Петрова и Арно Бабаджаняна. О знаковости танца говорит и лингвистическая ситуация. Языковеды зафиксировали появление в языке хрущевского времени глагола «твистовать» и прилагательного «твистовый»733. Властные и идеологические структуры СССР, наверное, устраивало то, что твист не предполагал парного исполнения, а следовательно, прямого телесного контакта партнеров, как, например, в танго. Во всяком случае, этот танец не запрещался на танцевальных площадках середины 1960‐х годов. Иногда, правда, в публичном пространстве еще могли сделать замечание за «извращение рисунка танца». Эту ситуацию зафиксировал Аксенов в повести «Пора, мой друг, пора» (1963):

А администратор уже сделал «стойку». Он высмотрел несколько жертв в толпе танцующих, но больше всех его волновала белобрысая парочка молокососов… Одернув пиджак, он строго подошел к этой паре и произнес: <…>

– Подвергаетесь штрафу за извращение рисунка танца…

Зал «извращал рисунок танца» целиком и полностью. Мало кто обратил внимание на эту сцену: все привыкли к проделкам администратора, никогда нельзя было сказать, на кого падет его выбор734.

Однако это была местная инициатива. Авторы очерков по истории ленинградской организации ВЛКСМ, написанных в 1968 году, констатировали новые тенденции контроля за танцами: «35–40 тысяч юношей и девушек Ленинграда (в середине 1960‐х. – Н. Л.) посещали танцевальные площадки. Одно время довольно распространено было мнение, что здесь главное – не допускать исполнения „не наших танцев“. Но административные запреты приносили мало пользы. Комсомольцы решили, что, прежде чем осуждать часть молодежи за дурной вкус и плохую манеру исполнения, нужно помочь ей научиться красиво танцевать. Так возник молодежный совет по современному бальному танцу при горкоме ВЛКСМ как методический центр по воспитанию хорошего вкуса и пропаганде лучших танцев»735.

Действительно, на рубеже 1960–1970‐х годов в СССР «твистовали» все. В моем семейном архиве есть фотографии твиста на пляже во время путешествия на теплоходе по Волге и Дону летом 1965 года.

Да, как молоды мы были. Но одновременно стоит вспомнить строчки Андрея Вознесенского: «В твисте и в нервозности / Женщины – вне возраста». Стихотворение «Общество на ремонте» написано в 1967 году. Тогда казалось, что брежневский режим лишь «подремонтирует» раздражающие огрехи хрущевских реформ. Но выяснилось, что «ремонт» чреват неосталинизмом. А пока в 1967 году симпатичная троица – Трус (Георгий Вицин), Балбес (Юрий Никулин) и Бывалый (Евгений Моргунов) – из фильма Леонида Гайдая «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика» предлагала рецепт обучения твисту: «Носком правой ноги вы давите окурок вот так: оп-оп-оп-оп-оп-оп. Второй окурок вы давите носком левой ноги. А теперь оба окурка вы давите вместе: оп-оп-оп»736. Конечно, западное происхождение твиста раздражало власть. Исследователь Игорь Нарский отмечает, что критика «буржуазных танцев» и в позднем СССР «могла приобретать обертоны разоблачения внутренних врагов»737. И все же к началу 1980‐х – времени зарождения дискотек – нормализующие действия власти на советских танцполах сводились к пресечению хулиганства и драк. Танцы больше не преследовались за «эротику»: ее уже было немало и в кино, и в быту – в контексте общемировой сексуальной революции.

Твист на пляже. 1965. Личный архив Н. Б. Лебиной

Уплотнение

Жилищный передел: правовые и эмоциональные аспекты