Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

Первый секретарь Ленинградского областного комитета КПСС ставленник Хрущева Фрол Козлов прямо заявил о том, что и главный архитектор Ленинграда, и директор института «Ленпроект» «пренебрегали типовым проектированием и поощряли других архитекторов создавать вместо экономичных, удобных жилых домов „уникальные произведения“, рассчитанные на увековечивание имен их авторов»825. Это была неприкрытая атака на «сталинистов» от архитектуры, предпринятая за месяц до ХХ съезда КПСС. Очередной форум коммунистов, собравшийся в феврале 1956 года, не только официально осудил культ личности Сталина, но и решил ускорить темпы жилищного строительства «за счет широкого применения типовых проектов, внедрения индустриальных методов работ <…> недопущения архитектурных излишеств»826.

Я не случайно отвожу столько места злоключениям именно ленинградских зодчих в период борьбы с «излишествами». Дело в том, что мои отец и мама дружили с довольно известным архитектором Иринием Александровичем Евлаховым. Папа сошелся с ним в литературном объединении при Ленинградском союзе писателей. Из моего отца литератора, к счастью, не вышло. Из Евлахова, пробовавшего себя в жанре драматурга, тоже. Но дружба осталась. Позднее вдова Евлахова передала мне кое-что из архива интеллигентной петербургской семьи. Среди бумаг была и небольшая книжка стихов, напечатанная в 2000 году в питерском издательстве «Нестор» тиражом 200 экземпляров. Стихи мне показались очень средними по качеству. Внимание привлекло лишь четверостишие под названием «Борьба с излишеством»:

Прочтя статью, завхоз велел отбить
Розетки с потолка. «Зачем?» – его спросили.
«С излишеством борюсь! Меня учили
Всегда за установками следить»827

.

Написать такое в 1955 году мог только непосредственный свидетель разгрома зодчества сталинского неоклассицизма. Автором стихов оказался архитектор, отец известного востоковеда и журналиста-международника Всеволода Овчинникова – Владимир Федорович Овчинников. Он много чего построил в Ленинграде в 1930–1950‐х годах и остро переживал грядущие «партийно-правительственные» изменения в градостроительстве. Но беспокойство за судьбы монументальных ансамблей эпохи сталинского большого стиля пока не явилось толчком к появлению слова «хрущевка» даже в городском жаргоне.

После критики архитекторов-украшателей советские города стали в спешном порядке застраивать типовыми жилыми пятиэтажными домами. Их официальная жизнь началась после постановления ЦК КПСС и Совета министров СССР «О развитии жилищного строительства в СССР», принятого в июле 1957 года. Документ можно считать законодательным оформлением хрущевской жилищной реформы – до этого шел эксперимент. Любопытно одно совпадение. В конце июня 1957 года Хрущев уничтожил сталинскую оппозицию – «антипартийную группу Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова». Они, кроме прочих порочных деяний, проявляли «барски пренебрежительное отношение к насущным жизненным интересам широких народных масс»828. И почти ровно через месяц было принято решение по строительству жилья. Создается впечатление, что существование оппозиции тормозило преобразования Хрущева в жилищной сфере.