PASSIONARIUM

Так. Но ведь и внутри суперэтноса наличествует разнообразие: 1) социально-экономических структур; 2) рас, первого или второго порядка; 3) языков; 4) обычаев и бытовых обрядов; 5) религий. Разберем все эти частные признаки последовательно, ибо постоянно возникает стремление принять тот или иной внешний признак за глубинную сущность явления.

«Христианский мир» в конце XII в. пользовался многими языками: французским, провансальским, кастильским, галисийским (он же португальский), баскским, бретонским, тосканским, неаполитанским (общеитальянского тогда не было), саксонским в Южной Англии и норвежским – в Англии Северной, разными диалектами немецкого, датским, шведским, польским, чешским, венгерским и латинским. Даже в одном большом герцогстве или маленьком королевстве жили люди, у которых были разные родные языки, но это не мешало им общаться друг с другом. Они выучивали языки соседей или использовали латынь как язык культуры и религии.

Также в «мусульманском мире» бытовали арабский, персидский, тюркские диалекты, сирийский, курдский. В Византии в одном лишь Константинополе говорили на греческом, армянском, славянском, исаврийском языках, а писать старались на древнегреческом[47].

Вывод из этого однозначен: как мы уже видели, язык не является этническим признаком, а следовательно, различие языков не мешает взаимному общению.

Говорить о единой экономической структуре суперэтноса XII в. нелепо, так как бо́льшая часть населения жила натуральным хозяйством, следовательно, в контактах с соседями не нуждалась. Самые оживленные экономические связи имели место на окраинах, именно там, где происходило взаимоуничтожение. Довольно интенсивной была экономическая жизнь в городах, но здесь наблюдался отрицательный прирост населения. В скученности и антигигиенических условиях любые инфекции уносили множество жизней, но города снова наполнялись выходцами из деревень.

Расы, складывающие суперэтносы, были весьма различны, а сочетания их случайны. В крестовый поход шли вместе голубоглазые блондины из Нормандии, Саксонии, зеленоглазые шатены из Бургундии, чернявые сухощавые провансальцы, носатые итальянцы (потомки сирийцев, заселивших Ломбардию еще во времена Римской империи) и испанцы, которых не всегда можно было отличить от арабов.

В рядах мусульманских воинств сражались бок о бок туркмены и суданские негры, хамиты из ущелий Атласа и курды со склонов Арарата. А сами арабы с пышными бедуинскими генеалогиями имели матерей или бабушек – грузинок, гречанок, итальянок, согдиек, индусок, черкешенок и абиссинок. Нет, расовый состав показывал лишь размах завоеваний, а отнюдь не антропологическую монолитность суперэтноса.

Сходства культур или «информационных коммуникаций» (терминология С. А. Арутюнова и Н. Н. Чебоксарова [16, с. 58–63]) тоже не было. Этому мешали отчасти социальные перегородки и характер деятельности, а потом – территориальная разобщенность. Мальчик, готовивший себя в рыцари или латники, должен был с шести лет упражняться в фехтовании и верховой езде, иначе он погиб бы в первой же битве; желавший стать священником зубрил латынь; подмастерье гнул спину над тканью или обстругиванием планок для бочки, крестьянин пас коров и обрезывал виноград. Все были так заняты своими делами, что им некогда было болтать друг с другом. Да и профессиональные интересы их были столь различны, что потребность в «информационных коммуникациях» была ничтожна. И если англичан Нортумберленда занимали набеги шотландцев, то обитатели Кента или тем более Бордо о них и думать не хотели, хотя король у тех и других был один. А халифат распался на территориальные эмираты с легкостью, удивившей самих арабов, хотя связь между учеными этих суверенных государств не была нарушена. Но разве теология и философия определяют общность этноса?

Кроме того, беседовать стоит лишь тогда, когда встречаются разные мнения. Но тогда возникают прения и раздоры. Таким был спор Бернарда из Клерво и клюнийских монахов против Пьера Абеляра и парижских студентов. Однако это не разорвало целостности «христианского мира».

Бернард сумел добиться очищения католической церкви от безграмотных священников, распутных епископов и поднял двух королей на крестовый поход: французского – Луи VII и немецкого – Конрада III.

Абеляр подарил католической церкви философскую систему – концептуализм, одного папу (Целестина II), одного ересиарха (Арнольда Брешианского), 19 кардиналов и 50 епископов. Будучи отлучен от церкви, Абеляр удалился в монастырь своих противников – Клюни, где и умер в 1142 г., примирившись со своими гонителями. Так что же считать «сгустком коммуникаций»? Ссору вплоть до костра или молчаливое согласие перед лицом силы? Или, проще, пресловутые информационные связи – не фактор этногенеза, а индикатор принадлежности к одной из противоборствующих сторон?