PASSIONARIUM

Другой пример маргинальной (пограничной) химеры – Болгария. Около 660 г. орда болгар, вытесненная хазарами под предводительством Аспаруха из родных кавказских степей, захватила долину Дуная, населенную славянами. Болгары были представителями степного евразийского суперэтноса, и их симбиоз со славянами в течение почти двухсот лет являлся химерной системой. Но болгар было немного, и часть их рассосалась в славянской среде, а часть осела в Добрудже и Бессарабии, т. е. на окраине страны [13, с. 12–13]. В 864 г. ославяненный болгарский царь Борис принял крещение, что ознаменовало вхождение его народа в тот суперэтнос, который мы условно назвали «византийским». Но это только увеличило число элементов и без того неограниченной этносистемы. Вместе с греческим православием в Болгарию пришло малоазийское маркионитство и богумильство, благодаря чему идеологический разброд внутри страны усилился. Война с Византией принимала все более жестокие формы, пока не закончилась падением Болгарского царства в 1018 г. Лишь в 1185 г. болгар освободили вожди валахов Асени при помощи евразийских кочевников – половцев, находившихся в симбиозе с болгарами и валахами.

Одним из элементов частичного этнопаразитизма является институт работорговли. Обращение в неволю другого человека имеет своей необходимой предпосылкой убежденность в том, что он иной, нежели рабовладелец. Для египтян и англосаксонских плантаторов это – негр, для римлян – варвар, для иудеев – необрезанный, для мусульман – кафир, т. е. «неверный», и т. д. Но и своих обращали в крепостных.

Любопытно, что институт долгового рабства всегда считался аморальным и встречал сопротивление, которое возглавляли законодатели: в Афинах – Солон, в Древнем Израиле – автор Второзакония, и т. п., тогда как обращение в рабство иноплеменников считалось естественным даже у тлинкитов и алеутов, охотников на морского зверя. В этом промысле рабский труд неприменим, поэтому рабынь использовали как домашнюю прислугу, а рабов убивали при обряде инициации.

Вспомним, что мессенские илоты возмущались не тем, что их грабили и убивали, а тем, что это делали такие же дворяне-спартиаты, тоже потомки Гераклидов. Это шокировало эллинов, хотя все они были заядлые рабовладельцы и работорговцы.

В классической стране рабовладельческой формации – Древней Элладе победители в межплеменных войнах не лишали побежденных личной свободы, а облагали их налогом. Так, предки фессалийцев, пришедшие на эту равнину с отрогов Пинда, называли покорившихся им эллинов пенестами (бедняками). Это, без сомнения, социальное явление, как и феодальное закабаление провинций развалившейся Римской империи в V в. – колонат.

При «взрослении» этноса нравы ужесточались. В 435 г. до н. э. коркирцы, взяв Эпидамн – коринфскую колонию, продали в рабство тех пленных, которые были не из Коринфа, как сами коркирцы [44, с. 597]. То же произошло в 413 г. до н. э., когда сиракузяне бросили пленных афинян в каменоломни и очень мало поили, а не умерших от жажды неафинян продали в рабство. В противниках стали видеть врагов [там же, с. 657].

Римляне были последовательнее. Когда легионы Веспасиана в 69 г. взяли Кремону, они убили всех жителей, потому что их нельзя было продать в рабство, так как те были римскими гражданами [45, с. 224]. Здесь то же социальное явление, и отличие его от арабской, португальской и англо-французской работорговли очевидно.

Впрочем, если изменить исходную точку отсчета, то можно считать население страны составной частью ландшафта, которую этнос-паразит эксплуатирует наряду с животными, растениями и ценными минералами. Но такая точка зрения вряд ли может быть принята кем-либо, кроме лиц, в оной эксплуатации заинтересованных, а к тому же она постоянно опровергается историей. Хотя институт рабства постоянно наблюдается, отдельные ситуации этнического паразитизма редко бывали устойчивы и долговечны, но часто воспроизводились заново.

Таким образом, даже наличие исключительных этносов, как будто не связанных с природой, не подрывает основного тезиса о связи этноса с ландшафтом, тем более что пассивные восприятия, например, климатических условий, эпидемий или характера пищи для этносов-паразитов такие же, как и для этносов, имеющих дело непосредственно с природой своего региона. Поэтому для создания единого этноса на всей планете нужно уничтожить зональность, циклонические движения атмосферы, разницу между лесом и степью и уж конечно горы и долины. Но, к счастью, это невозможно.