PASSIONARIUM

Пять типов феодализма соответствуют пяти этническим регионам, возникшим там вследствие вторжений варваров. Франки установили в долине Сены и Марны «гармоническое смешение варварских и античных элементов»; бургунды, бывшие федераты Рима, отобрали у местных жителей ¹/₃ сервов, ¹/₂ усадеб, ²/₃ пашни и, будучи арианами, долгое время не сливались с аборигенами; Прованс, где сменяли друг друга вестготы, остготы и арабы, сохранил так много традиций античных городов, что «напоминает Византию», а не Западный мир; Аквитания же, где вестготы господствовали меньше 100 лет (с 418 г. до 507 г.), резко отличалась и от соседнего Прованса, и от франкских земель. Особое место занимает Бретань, т. е. древняя Арморика, отвоеванная в середине V в. бриттами у римлян и защищаемая ими от франкской экспансии вплоть до 845 г., после чего было основано самостоятельное Бретанское королевство и сепаратное архиепископство Дольское.

Так сквозь ткань социального развития проглядывают контуры процессов этногенеза.

Аномалия

И вот тут мы подошли к волнующей проблеме: соотношению культуры как целостности идеологической и технической и этноса как явления биосферы. Раннехристианская культура (понятие вполне определенное в рассматриваемый период – IV–VII вв.) охватила не только всю территорию бывшей Римской империи, но и окрестные земли: Армению, отчасти Аравию, Абиссинию, Германию и зеленый остров Эрин. Судьба последнего особенно примечательна.

Кельты получили христианскую традицию в 482–461 гг. из Сирии и Египта, а не из Рима. На зеленом острове нищие монахи создали новую Фиваиду, с той лишь разницей, что вместо пещер они ютились в тростниковых хижинах. У них не возникло пышной церковной иерархии, но влияние монахов на народ было огромным. С Римом их ничто не связывало. Даже празднование Пасхи шло не по юлианскому календарю, а было приурочено к определенному дню весны. До конца XI в. ирландские монахи были наиболее культурными христианами в Западной Европе и отстаивали свою независимость от римских пап так же неуклонно, как их паства – от саксонских и нормандских королей Англии.

Следовательно, рассматривая коллизию в аспекте истории культуры, мы должны причислить кельтов к раннехристианской, т. е. византийской, целостности как один из ее вариантов. Туда же следует отнести Каролингское возрождение и вестготскую Испанию. Это будет логичное и последовательное решение проблемы. Но каждый историк видит, что оно недостаточно, а поэтому и неудовлетворительно. Да и может ли быть иначе, если мы не учли, что носители этой (как и любой прочей) культуры – люди, а на Земле нет человека без этноса и этноса без родины, под которой следует понимать оригинальное и неповторимое сочетание ландшафтов и геобиоценозов.

Мы уже отметили, что пассионарный толчок затронул только полосу Восточной Европы и Ближнего Востока, от Швеции до Палестины. Следовательно, кельты были за его пределами, и, видимо, поэтому бритты, покинутые в 406–407 гг. римлянами, проиграли войны с пиктами и англосаксами, истреблявшими всех мужчин-кельтов. Только западные области Британии долгое время держались против жестокого врага. Кельты часто переходили в контрнаступление, одерживали небольшие победы и даже переселились на континент, превратив романизованную Арморику в кельтскую Бретань, независимую от франкских королей и враждебную им.

Другое кельтское племя – скотты – еще в римское время перебрались из Ирландии на север Британии и частыми набегами наводили ужас на бриттов, подчинившихся Риму. Эту борьбу они продолжали с англосаксами и норманнами вплоть до Х в. Короче говоря, кельты как бы обрели внезапную силу. Но так ли это просто? Разберемся.

Уэльс, Корнуэльс, а тем более Ирландия были затронуты римской культурой минимально. Они сохранили свои племенные традиции и тот относительно небольшой запас пассионарности, который остался у них от эпохи завоеваний. Этого запаса было мало для того, чтобы Галлия и Британия смогли успешно сопротивляться римской и германской экспансии, но когда те и другие растратили свою пассионарность, то кельты уравновесили соотношение сил, причем культура, заимствованная ими из Византии, не прибавила и не убавила их импульса. Зато она помогла им определить этнопсихологическую доминанту, пусть негативную, но действенную: «Мы не германцы и не хотим походить на них». Такого противопоставления оказалось достаточно, чтобы Уэльс сопротивлялся англичанам до 1283 г., а Ирландия – гораздо дольше, несмотря на полную потерю традиций византийской культуры.

Предлагаемое объяснение предварительно. Возможно и то, что в начале нашей эры на берегах Атлантики имел место особый пассионарный толчок, который шел от Эрина на юг, через Басконию, Атлас, Сахару до Гвинейского залива. В этом случае объяснимы вспышки активности туарегов (Альморавиды), берберов (Альмохады) и начало распространения банту. Но это предположение нуждается в детальной проверке и предложено здесь как рабочая гипотеза.

Ущербность юности