PASSIONARIUM

Но это еще пустяки, а вот в фазе надлома настала Реформация: паписты и протестанты схватились насмерть, а когда выяснилось, что силы равны и надо думать не столько об убийствах из-за тонкостей в обряде, сколько о политике и экономике, те и другие успокоились. Был провозглашен циничный лозунг: «Чья власть, того и вера»; и подданным было запрещено выбирать себе исповедание.

Война в Западной Европе не утихла, но приняла иной характер, свойственный инерционной фазе этногенеза. Прошедшие бури Реформации унеслись в прошлое, оставив после себя различия в этнографическом облике и психологическом складе католиков и протестантов. Внутри европейского суперэтноса эти особенности постепенно стирались, но за океанами они ощущались настолько сильно, что обойти их вниманием неправомерно и невозможно.

В Америке

Раскол единого поля в христианском мире совпал с эпохой Великих открытий. И представители обеих сторон этнической дивергенции, происшедшей в XV–XVI вв., устремились за пределы Европы. Устремились и католики – испанцы, французы; устремились и протестанты – англичане, голландцы. На новых землях все они столкнулись с одними и теми же народами, и вдруг оказалось, что эти контакты дают совершенно различные результаты. Когда испанцы захватили Центральную и Южную Америку, то оказалось, что при всем своем зверстве, при всех ужасах и жестокостях, сопровождавших их вторжение, они нашли общий язык с местными жителями: побеждая и покоряя ацтеков и инков, муисков в Колумбии, они видели в них людей.

Надо сказать, что создавшиеся в XII в. государства: ацтекское (Анагуак), инкское (Тахуантинсуйу) и муисское (Чибча)[116] – к XVI в., к моменту появления испанцев, были на самых ранних фазах этногенеза. Поэтому ацтеки, инки и муиски вели себя очень жестоко по отношению к покоренным, которых сделали низшими сословиями, низшими классами. Например, муиски (это народность, которая заселяла современную Колумбию), составлявшие высший, господствующий класс, т. е. господствующие племена, завоевавшие местное население, считали, что если к ним, к господину, вождю или аристократу, должен подойти по какому-то делу обыкновенный индеец, то он должен раздеться голым, сесть на карачки, ползти спиной, уткнув голову в колени, и в таком виде произносить свою просьбу, которая будет либо удовлетворена, либо нет. А если он нагло посмотрит на своего повелителя, на человека, принадлежащего к высшему классу, то в лучшем случае с него могли просто снять кожу живьем, в худшем случае бросали в подземные пещеры, заполненные водой до половины, и он в полной темноте там плавал, пока его не кусала ядовитая водяная змея. Вот такие наказания были за непочтительность.

И когда Кесада завоевал эту территорию, назвав ее Новой Гренадой, то он этих аристократов, захватив в плен, конечно, крестил и сделал своими приближенными. Один из них, уже став очень образованным человеком, хорошо писавший по-испански, говорил Кесаде: «Странно, ты, Кесада, себя ведешь, я вижу, к тебе подходят твои солдаты, они тебе что-то говорят и даже смеются, а ты им отвечаешь, потом они посмеются, поговорят и отходят». Для испанца-конкистадора солдаты были его боевыми товарищами, а для цивилизовавшегося индейца – низшая каста; ему непонятно было, как солдат смел взглянуть на своего предводителя, его надо было бы убить немедленно или проучить.