Пассионарная Россия

А безжалостный Карамзин, отвлекший нас в сторону в начале своего рассказа об Иване описанием его действительных и мнимых достоинств, продолжает подбрасывать читателю все новые штрихи к портрету царя: его трусость, малодушие, полководческая бездарность, проявленные им во время набега на Русь орд хана Девлет-Гирея. И потом, после отмены опричнины, H. М. Карамзин, словно бы уже потеряв навсегда былое доверие к Ивану Васильевичу, подчеркивает: «Уже не было опричнины, но жертвы еще падали, хотя и реже, менее числом: тиранство казалось утомленным, дремлющим…»

«Тиран умер, как жил…» – спокойно уже констатирует историк в главе VII тома IX «Истории государства Российского», бесстрастно описывая последние дни жизни Ивана Грозного. И – беспристрастно – положительные моменты в его царствовании: строительство новых городов, продолжение внешней политики деда, успехи в торговле, умножении доходов царских за счет налогов и т. д.

Признает историк и объективные достоинства Ивана IV – «имел разум превосходный, не чуждый образования и сведений, соединенный с необыкновенным даром слова…»; был он часто «проницательный в государственной деятельности»; «любил правду в судах, сам нередко разбирал тяжбы», казнил утеснителей народа, сановников бессовестных, лихоимцев; «не терпел гнусного пьянства» – пьяных сажали в темницу (за исключением Святой недели и Рождества Христова); «не любя смелой укоризны, не любил иногда и грубой лести…».

Но… сам придумывал заговоры и казнил целыми семьями неугодных, поверг опричниной Русь в разор, нищету, страх и ужас. И заключительный абзац главы VII тома IX заслуживает того, чтобы его привести почти полностью: «… Добрая слава Иоаннова пережила его худую славу в народной памяти: стенания умолкли, жертвы истлели, и старые предания затмились новейшими; но имя Иоанново блистало на судебнике и напоминало приобретение трех царств могольских; доказательства дел ужасных лежали в книгохранилищах, а народ в течение веков видел Казань, Астрахань, Сибирь как живые монументы царя-завоевателя; чтил в нем знаменитого виновника нашей государственной силы, нашего гражданского образования; отвергнул или забыл название мучителя, данное ему современниками, и по темным слухам о жестокости Иоанновой доныне именует его только Грозным, не различая внука с дедом, так названным древнею Россией более в хвалу, нежели в укоризну. История злопамятнее народа!»

Что к этому добавить? Только одно: чтобы учиться у истории ее нужно знать.

Выше была показана точка зрения на Грозного и его время так называемой дворянской историографии. Во второй половине XIX в. набирает силу уже буржуазная историческая наука. Историки «государственной школы» подошли к оценке царствования Ивана IV по-новому. «Эти ученые, – пишет современный исследователь темы В. Кобрин в книге «Иван Грозный», – изучали уже не столько события, сколько явления, стремились не только ярко описывать прошлое и находить в нем хорошие и дурные примеры, а познавать причины явлений, вскрывать закономерности хода истории. Историк этого типа как бы вонзал в живую ткань истории хирургический скальпель холодного анализа». Самым ярким ученым этой школы был выдающийся русский историк Сергей Михайловича Соловьев. По его представлениям, обстоятельно изложенным в многотомной «Истории России с древнейших времен», в ходе исторического развития России шла постепенная смена начал «родовых» новыми, «государственными». В этом, по его мнению, и состоял прогресс истории. Соловьев считал, что при всех жестокостях царя Ивана его деятельность была шагом вперед к победе «государственных» начал.

В то же время Соловьев резко и недвусмысленно говорил о казнях невинных людей, писал, что «не произнесет историк слова оправдания такому человеку» (на этих позициях в целом стоял и другой знаменитый русский историк, автор «Курса русской истории» В. О. Ключевский).

Концептуально с С. М. Соловьевым можно не соглашаться. Но его история – это прежде всего наука о людях, тем она и интересна.