Пасть

У того лежали кое-какие материалы, могущие обеспечить человечку прогулку на зону по статье, с которой возвращаются назад редко, даже инвалидами. (Преступников Граев никогда не покрывал. Но считал, что растлить нынешних пятнадцати-шестнадцатилетних девиц, вполне созревших и вполне представляющих, чего хотят, невозможно в принципе. Но на зоне, у паханов, считающих, что девочки-целочки обязаны дождаться их, крутых мужиков, возвращения, мнения бытовали иные…)

Пора. Граев выскользнул наружу и тут же свернул в подворотню. Время пошло, танец начался.

Катя Колыванова вошла в общий зал кафе «Лепаж» и сразу привлекла к себе внимание.

Молодая эффектная женщина, походка королевы, распущенные рыжеватые волосы, вечернее платье, выглядящее простым и сногсшибательно дорогим одновременно, – и при этом одна, без спутника.

Барыга средней руки застыл, забыв чиркнуть зажигалкой, поднесенной к сигарете спутницы. Та, крашеная грудастая блондинка, тоже кинула на Катю злобный взгляд. Два потасканных плейбоя заерзали по сиденьям, готовые немедленно распустить хвосты и перейти к активным действиям.

Недавний приход Граева был не так эффектен, но тоже незамеченным не остался.

Катя, ни на кого не глядя, проплыла по залу, увешанному, в полном соответствии с названием заведения, муляжами дуэльных и боевых пистолетов знаменитого французского мастера. Подошла к стойке, не успела ничего спросить – откуда-то вынырнул маленький человечек с бегающими глазами:

– Вы к Граеву? Проходите, пожалуйста…

Застеленный мягким ковром коридор. Человечек приоткрыл дверь орехового дерева, сделал приглашающий жест и исчез, как джинн в свою бутылку.

Катя зашла в кабинет. Он был пуст.

– Граев? – В тоне Димы Воронина не чувствовалось ничего, кроме вполне понятного удивления.

– Граев, Граев… Разговор есть. Ты один? – спросил Граев, прекрасно зная и то, что Дима один, и куда ушла его молодая жена, и даже когда она вернется.

Воронин кивнул, и Граев, не спрашивая разрешения и не разуваясь, двинул через прихожую в комнату. Ботинки, правда, вытер о коврик весьма тщательно.

Они уселись в гостиной по разные стороны большого овального стола. Удивление во взгляде Воронина медленно сменялось настороженностью. Граев не стал тянуть драгоценное время и сразу взял быка за рога, вынув из кармана пачку фотографий.

– Вот хотел показать кое-какие материалы, да при Кате не стоило…

Воронин перебирал снимки – излишней художественностью они не отличались, как всегда и бывает, если секс-игрища снимать скрытой камерой, без режиссуры, гримеров и осветителей. «Бейкер-стрит» сделал Граеву скидку, и сия подборка обошлась всего в полторы тысячи долларов – значительно меньше, чем платили рогатые мужья, составлявшие изрядную часть клиентов агентства.

Граев на фотографии не смотрел, хотя сюжеты некоторых, даже при отсутствии артистизма, представляли известный интерес – две дамочки (одна из них была женой Воронина), похоже, решили перепробовать как новинки из арсенала секс-шопов, так и все старые проверенные способы – сочетая то и другое с незаурядной фантазией.

Граева лесбийские игры не привлекали, он следил за реакцией начальника службы безопасности. И мог поклясться, что того отпустило, что тот расслабился, решив, что сейчас начнется всего-навсего второсортный шантаж.

Расслабься, детка, расслабься… для танца такой партнер подходит куда больше…

– Не хватает на билет до Швейцарии? – Голос Воронина звучал с презрительным превосходством. – Дурак ты, Граев… Да я эту лесбиюшку, Ленку, сам в дом привел. И сам по…ваю помаленьку. Это лучше, чем если Маринка мужиков на стороне искать начнет… А то у меня работа, не всегда дома бываю… Так что неприятностей у меня в семейной жизни не будет, не дождешься. А вот у тебя будут, и у «Бейкер-стрита» твоего сраного…

Расслабился? Ну и чудненько…

– Да я и думал, что ты знаешь… – Граев был спокоен и, казалось, ничуть не обиделся на презрительный тон Димы. – А вот знаешь ли ты про это…

Он опустил руку в тот же карман, так же медленно и неловко, как недавно – за фотографиями… И… через долю секунды стоял на ногах, в полутора метрах от стола (ни стол, ни стул не шелохнулись), а в руке был пистолет, нацеленный прямо в лоб Воронину.

– Знаешь, что я стреляю левой не хуже, чем правой? Вопрос прозвучал резко, как удар.

Улыбка у Граева была самая паскудная.

Танцор начал танец.

Граева в кабинете не было. Катя огляделась: накрытый на двоих стол – вино, фрукты, закуски; широченный диван (ладно хоть не застелен бельем!); маленькая дверь в углу (туалет? ванная?); на тумбочке магнитофон и кассеты. На столе стоит прислоненное к салатнице и сразу бросающееся в глаза послание.

«Буду минут через сорок – пятьдесят. Включи музыку – не громко. Покушай, позвени бокалами. Посмейся. Если через час не приду – дело повернулось плохо. Тогда уходи. Но я приду. Записку сожги».