Пасть дьявола

— Нет, стороной пройдет. Зыбь разве немного качнет. Вот магнитологи нынче именинники. Магнитная буря разыгралась вовсю. А Луиза уже ушла в Мексиканский залив, задела только самую западную оконечность Кубы. Там места болотистые, пустынные, обошлось, к счастью, без жертв. А на острове Доминика около сотни погибших. Нас от Луизы теперь заслонит Флоридский полуостров, так что большой волны не будет. Вот в Новом Орлеане готовятся к ее визиту… Но мы все же полетим в ту сторону, где прошел ураган. Хоть полюбуемся, что он там натворил.

— А разве «Галатею» мы искать не полетим?

— Заглянем и туда, где она предположительно пропала.

На «Богатыре» между тем шла подготовка к исследованиям. Из открытой двери радиорубки доносился разноголосый шум. Это перекликались многочисленные суда нашей международной экспедиции, сверяя приборы перед началом работ. И дирижабль обретал уже форму и рвался в небо.

Однако новое неожиданное происшествие нарушило мирную работу…

Наблюдая за океанографами, готовившими приборы, я увидел, как в ходовую рубку прошел капитан. Одно это уже было не совсем обычным. Капитан вахты не стоит и без особой нужды в рубке не появляется, тем более в открытом море, вдали от рифов и мелей. К тому же Аркадий Платонович был явно чем-то озабочен.

Еще больше я насторожился, когда через некоторое время он с таким же озабоченным видом прошел из ходовой в радиорубку. Затем туда же поспешно поднялся по трапу начальник экспедиции. А когда в радиорубку вызвали Сергея Сергеевича и профессора Лунина, я понял: происходят какие-то весьма важные события.

Узнал я о них, только когда Волошин наконец вышел из радиорубки.

— Что случилось, Сергей Сергеевич?

— Пропал самолет. Английский, легкий, марки «Остер». Какой-то делец Ленард Гроу, отдыхавший у своего приятеля на острове Андрос, решил полюбоваться с высоты бушующим океаном. Летел нормально, потом вдруг связь стала прерываться, и он понес какую-то околесицу.

Волошин замолчал, глядя куда-то в небо. Я тоже посмотрел в том направлении, но небо было пустынным. Только с печальным криком носились над волнами качурки.

— Что же он передал? — нетерпеливо спросил я.

— Будто океан приобретает необычный желтоватый цвет… Последняя фраза была: «Я слепну, слепну! Я ничего не вижу!» Наши радисты тоже поймали ее и записали на пленку. И тут связь прервалась окончательно. Его все же успели запеленговать. Послали туда два самолета, катер, но ничего не нашли…

— Вы меня не разыгрываете, Сергей Сергеевич? — недоверчиво спросил я.

— Что вы, Николаевич. Разве такими вещами шутят?

— Он был один в самолете?

— Да. Один. Но вроде пилот опытный, хотя и любитель.

— Будем его искать?

Сергей Сергеевич неопределенно пожал плечами:

— Вообще-то шеф говорит, что отправляет нас в обычный рабочий полет. Но коль скоро мы будем в том районе, конечно, и поищем тоже.

— Меня возьмете, Сергей Сергеевич?!

— А вы не боитесь? Ведь полетим в сторону урагана, там ветерок.

— Меня не укачивает…

Устроившись в дальнем углу гондолы, я сделал запись в дневнике: «Четвертое сентября. В 11.10 вылетели на поиски яхты «Прекрасная Галатея» и пропавшего самолета «Остер».

Лаборант Гриша Матвеев проверял бесчисленные океанографические приборы. У него солидная, тщательно ухоженная борода, как у голландских старых шкиперов, но парень он молодой, веселый, отлично играет на гитаре и превосходно исполняет песни времен Отечественной войны двенадцатого года. Однако за работой Гриша совершенно меняется. Все делает неторопливо и аккуратно.

Костя Синий тоже был занят делом, возился у своей рации. Он одессит, много плавал на разных судах, был радистом и на самолетах, свое дело знает прекрасно. Костя любит поговорить, но пока, в присутствии начальства, непривычно тих.

Командир дирижабля Борис Николаевич Локтев, ближайший помощник Волошина, молчаливый и спокойный, всегда занятый лишь своей техникой, устроился за пультом управления и подал команду:

— Дать свободу!

— Есть дать свободу!

Я уже много раз летал на дирижабле, но все никак не могу привыкнуть к необычным ощущениям при взлете. Вдруг наваливается на плечи небольшая тяжесть. И, только выглянув в окно гондолы, замечаешь, как стремительно возносишься в небо.

Подъем прекратился. Мы на миг неподвижно повисли над «Богатырем». А затем взревели двигатели, и наш воздушный корабль полетел над океаном. Андриян Петрович с явным удовольствием окинул взглядом океанский простор, где один за другим катились водяные валы, увенчанные белыми гребнями пены.