Пасть

Проштрафившиеся менеджеры сидели по углам приёмной, ожидая вызова к начальству, беседовавшему пока с Серёжей Метцелем, — телефоны на секретарском столе отключены, мобильники у всех изъяты.

Быкообразные индивиды из спортивно-оздоровительного комплекса создавали надлежащую атмосферу: нагло курили, порой извлекали из карманов тяжёлые предметы членовредительного назначения, лениво обменивались замечаниями о незавидной судьбе выявленных в других фирмах крысятников.

Одному из арестованных от неопределённости и переживаний приспичило по малой нужде. Бычара навис над ним, повертел у носа пудовым кулаком и утробным голосом посоветовал отойти к окну и отлить в цветочный горшок — бедолаге сразу расхотелось. Ребята из службы Воронина, не столь зверообразные, но весьма плечистые, тоже поглядывали на сослуживцев без любви и нежности, выразительно почёсывая кулаки, — им объяснили, что среди прочего разворовывались и их премии.

А из кабинета доносился рявкающий голос Граева, порой перемежаемый жалобным блеянием Серёжи, — слов из-за двойных дверей было не разобрать, но звук удара и шум падающего тела побледневшая часть аудитории услышала прекрасно. Блеяние стало чаще и активней, в рыканье Граева появились поощряющие нотки.

Минут через пятнадцать дверь распахнулась, вылетел Метцель, прижимающий обе ладони к лицу — из-под пальцев капало красным. Высунулся Граев, обвёл свирепым взглядом сжавшихся на стульях жертв и уволок в кабинет ближайшую. Один из ребят Воронина увёл в другую дверь Серёжу.

Демонстрировал окровавленный кулак заговорщикам Граев недолго — театральная красная краска от крови вблизи и при дневном свете всё же отличается. Ладно, клиенты в панике, не разберут ничего, зато если кто и дёрнется жаловаться (практически невероятно, но чем чёрт не шутит) — ни одно освидетельствование физического ущерба не обнаружит.

Граев усмехнулся и начал работать…

Менеджеры ломались и крошились, как чипсы в трясущихся руках любителя пива. Сольную партию вёл Граев — метался угловатой тенью по кабинету, нависал над размягчёнными пребыванием в приёмной клиентами и, казалось, готов был повторить расправу с Метцелем. Порой, сбавив обороты, давал понять, что считает очередную жертву отнюдь не главной пружиной в деле и готов многое спустить на тормозах при полной откровенности. Однажды даже вызвал из-за двери двух радостно осклабившихся обломов и устало сказал, показывая на упорствующего глупца:

— Забирайте. Но без шума. — И протянул им толстый рулон скотча. Подействовало моментально.

Словом, танец злого волшебника, режиссёр-хореограф П. Граев. Когда обвиняемые начинали колоться, но пытались юлить и приуменьшать свои грехи, в дело вступал Слава. Его бритвенно-острые вопросы (никаких эмоций, сухие цифры, даты и факты) действовали на этом этапе ничуть не хуже жёсткого прессинга Граева.

Катя и Воронин играли роль статистов. Она — неподвижная, бледная, безмолвная — всем своим видом демонстрировала, что является ярой противницей силовых методов, но других способов разговора со столь низкими и гнусно её предавшими людьми не видит.

Воронин же — хоть он делал грозное лицо и задавал порой нелицеприятные вопросы, — Воронин, как Граеву показалось, происходящим спектаклем несколько забавлялся. Действительно, такая метаморфоза — превращение лощёных и самоуверенных бизнес-мальчиков в обделавшиеся ничтожества, — такое зрелище могло и рассмешить человека с определённым складом характера.

Финал представления был одинаков для каждого из проштрафившихся: писали подробные заявления в милицию о том, как обкрадывали предпринимательницу Колыванову Е.А. И отправлялись в кабинет к ожидавшему нотариусу — оформлять задним числом договор о займе у фирмы со сроком возврата через неделю.

Суммы менеджерам назначали довольно божеские, даже поменьше, чем по прикидкам Славы они накапали, — доводить дело до крайностей и иметь дело с загнанными в угол крысами Граев не хотел…

Последним, пятым (считая Метцеля), номером программы шёл Вадик Раевский — заместитель и даже в своё время друг Колыванова, уже примерявший зад к креслу генерального директора. Этот держался не дольше остальных, хотя и был постарше и поопытнее. Но когда собственноручное его покаяние было закончено, Катя сказала бесцветным голосом:

— Отпустите его… Пусть идёт. Не надо мне этих денег. Всё равно ему счастья от них не будет… Те-то ладно… А этого Михаил другом считал…

Не верящий такому счастью Раевский метнулся к двери, не прощаясь. Граев обменялся с Катей взглядами, кивнул ей утвердительно и выскользнул следом. Догнал главного интригана в коридоре, ухватил за плечо, развернул, притиснул к стенке. И тут же с коротким замахом вмазал левой в солнечное сплетение.