Пасть

— Бывает такое… — задумчиво сказал Марин. — В какой-нибудь невинной на вид конторе отдел или лаборатория за семью печатями — и порой даже директор не знает, что там на самом деле творится… Значит, думаешь, там готовят сверхсолдат? Вервольфов? Ночных оборотней?

— Скорее уж готовили… Сейчас такие ни к чему вроде. И без них просрали всё, что можно. И до конца дело не довели — ну никак не похож был Колыванов на ночного супервоина… Так, обезумевшее животное… Я ведь тебе ещё про его подвиги не рассказал.

И Граев выдал доктору сводку, составленную им по разрозненным сообщениям с мест. Потом показал карту-двухвёрстку — все места нападений соединены тонкими линиями. И самая густая их паутина пересекалась в районе Александровской. Посёлка, в котором были убиты Саша и Горянин; в котором бесследно исчез Колыванов; в окрестностях которого нашли его труп.

Но в центре паутины жертв не было.

— Типично волчья тактика… — сказал Марин, знавший толк в охоте. — Известен случай, когда логово было всего в четырёхстах метрах от деревни. И ни одной собаки или телушки волки там не тронули — разбойничали в отдалении.

— Я не понимаю одного. Не всё же, проводившие эти расследования, такие козлы, как Зуев. И уж наверное, могли проверить, человеческие или собачьи зубы отпечатались на жертвах…

Доктор задумался, теребя мочку уха.

— Тут может быть только один вариант, — сказал он наконец. — Мутация шла не сразу, в несколько этапов. И началось всё с психики. Мальчика загрыз хищник почти с человеческими челюстями, немного удлинившимися, — кости не могут меняться так же быстро, как происходят процессы в мозгу… Физические изменения наступили позже. А серебро выступило как антидот, дало старт обратному процессу — лавинообразному и смертельному… И, как я понимаю, поначалу у него были моменты ремиссии…

— Один-то момент точно. Очухался, увидел дело своих рук (в смысле зубов) и подумал на собаку Горянина. И уложил их обоих…

Они замолчали. Граев сам всё разложил по полочкам, так что каждый факт встал на своё место, — и всё равно не верил до конца в это безумное объяснение безумных событий. Не мог поверить. Хотел найти последнее, самое веское и не известное раньше доказательство.

— Как такое могло произойти? — спросил он доктора. — Что наука думает? Нечто вроде генетически изменённых продуктов, про которые все уши прожужжали? Фасоль с геном лягушки?

— Не похоже… Фасоль, даже с геном лягушки, по болоту скакать не сможет. Тут что-то другое… Не знаю, даже боюсь гадать. Кто-то и когда-то поставил перед собой тот же вопрос, что и я: почему предания всех народов кишат историями о боящихся серебра оборотнях? И дал приказ искать в этом направлении. А кто-то другой нашёл ответ и способ сделать стихийную мутацию управляемой… Ну, почти управляемой… Слушай, а ведь это никакой не способ лепить неуязвимых солдат. Это же оружие массового поражения! Представь достаточное количество активатора мутации… ну, скажем, на водонасосной станции Нью-Йорка! Через месяц город обезлюдеет. Просто, со вкусом, экологически чисто — потенциальный противник жрёт сам себя, — и никаких концов!

Они помолчали, представив апокалиптическую картину, причём печальная судьба нью-йоркцев Граева не взволновала.

— И что теперь нам делать, Граев?

— Тебе — ничего. Сделай вид, что поверил истории с редкой инфекцией. Концы они зачистили вполне грамотно, если не будешь поднимать волну, то всё обойдётся. А я попробую с этим немного поработать — без шума, пыли и общественной огласки. Исключительно в интересах вдовы… оборотня.

— Ну уж нет! — вскипел Марин. — Не выйдет! Чтобы это могло повториться? Чтобы моих внуков когда-нибудь сожрали? Ещё не всё потеряно, если выцарапать у них труп… Ну что ты кривишься? Сам знаю, что скорей всего уже сожгли и пепел размешали… Но остался же один образец — какое-никакое, а доказательство. Да и пройти по их следам не мешает. Ни одна лаборатория, хоть она семь раз секретная, не может работать в полном отрыве от научного мира: пользуются открытыми источниками, да и наружу пробивается кое-что: обрывки технологий, побочные несекретные результаты исследований… Засяду в библиотеке — кого удивит, что старый Марин сел наконец за докторскую? Просмотрю все материалы, исходившие из ВИРа, лет за двадцать. Да и в других пороюсь — могли ведь и не сразу засекретить, пока не поняли, с чем столкнулись. Когда знаешь, что искать, — ищется легче. Найду что-нибудь — позвоню. Мы должны взять их за глотку, Граев! Обязаны!

Граев подумал, что гораздо проще взять за глотку их с Мариным. Даже не обязательно убирать — записать этот разговор и подшить в историю болезни. И рассказывай потом в психушке дюжим санитарам о бродившем вокруг города оборотне. Они, санитары, всяких историй наслушались…

— Об одном прошу, Петрович. Никому и нигде ни слова.

— Не бойся, Граев. Пресс-конференцию созывать не стану… Без железных доказательств только хуже будет. Пройдёт как утка — потом вообще ничему на эту тему не поверят…