Pasta per amore, или Макароны для Любы

— Серьёзно⁈ Ты меня удивляешь сегодня, — Люба действительно смотрит на меня по-новому — будто пытается увидеть что-то, чего раньше не замечала.

— Ты думала, я всегда так забивал на учёбу? — девушка не отвечает, но по взгляду я вижу ответ, поэтому продолжаю. — Я первые два года получал повышенную стипендию.

— Ничего себе! Был круглым отличником? — она не спрашивает, просто выражает таким образом крайнее удивление. — Но что произошло? Почему ты к концу пятого курса в списках на отчисление?

— В середине третьего курса меня пригласили в группу. У нас начались многочисленные репетиции, выступления. По учёбе я сразу же скатился вниз.

— Подожди, а как же твоя теория? Ты сказал, что день, когда стал солистом «Грибоедофф» был счастливым. Почему же тогда он принёс тебе столько проблем?

— Ты рассуждаешь со своей стороны. Я же вижу ситуацию иначе: день, когда я стал частью группы, изменил мою жизнь. Расставил приоритеты, если можно так сказать. Я понял, что мне интереснее заниматься музыкой, творчеством, а не журналистикой. Какой смысл мне был отлично учиться, если я не видел и по сей день не вижу себя в этой профессии?

Люба молчит, но смотрит на меня восхищенно. Её серые глаза горят каким-то манящим огнём. Мгновение — она переводит свой взгляд на мои губы.

Дальнейшие намеки излишни.

Я подаюсь к ней и, обняв одной рукой её за тонкую шею сзади, медленно тянусь к губам. Я боюсь, что она не позволит себя поцеловать и в последний момент оттолкнёт, но Люба не оказывает сопротивления, а когда я вижу, что она прикрыла глаза, начинаю делать то, чего мне так давно и отчаянно хотелось — целую её. Сначала нежно, затем, когда Люба начинает мне отвечать, более страстно. Процесс настолько захватывает и распаляет все чувства, что я в какой-то момент перестаю себя контролировать, и только толчки в грудь и мычание девушки возвращают меня к реальности.

— Марио, хватит, перестань, — Люба говорит испуганно и я, словно просыпаясь от сна, замечаю, что творю.

Одна моя рука находится у девушки под футболкой, не добравшись, однако, до самых манящих мест. Вторая — вовсю исследует ягодицы, хотя я помню, что изначально собирался потрогать только коленки, которые мне понравились с первого нашего знакомства.

— Прости, пожалуйста, — теперь уже испуганным тоном говорю я, — Сам не понял, как это получилось.

— Мне пора уже, — Люба подскакивает с места, как только я ослабляю хватку, и начинает складывать свои вещи в сумочку, при этом избегая смотреть на меня.

— Любочка, прости меня, — я не знаю, как вырвалось у меня так к ней обратиться, но после всего произошедшего язык сам назвал это имя.

Я подхожу к девушке, реакция которой меня очень расстраивает, я не хочу, чтобы она была такой. Замороченной, испуганной. Хочу, чтобы улыбалась.

— Я больше не позволю себе ничего такого, обещаю, — я беру её за запястье, останавливая сумбурные движения и заставляя выслушать меня. Когда Люба, наконец, поддаётся и становится напротив меня, я продолжаю. — Я так давно хотел поцеловать тебя, что у меня голова закружилась. Наверное, поэтому я потерял контроль. Прости дурака, а? — с этими словами я неспеша подношу её ладонь к своим губам и целую.

Ладошка у Люды тоненькая, теплая. Кожа нежная и пахнет… Любой. Я не только оставляю на ней поцелуй, но не удерживаюсь и прикладываю её к своей щеке. Девушка не сопротивляется и, подняв, наконец, голову несмело смотрит на меня.

Вижу, как она преодолевает внутренние сомнения, смущение и желание сопротивляться. Её ладонь оживает и уже не моими усилиями, а по её инициативе, она гладит моё лицо. По спине бегут мурашки…

Люба подключает вторую ладонь и гладит меня по волосам, запутываясь в кудряшки, а я словно пораженный молнией, стою, боясь пошевелиться. Мне так хорошо от её простых прикосновений, что становится даже страшно — как она это делает? И почему я так реагирую на неё?

Мои руки снова тянутся к Любе. Я стараюсь контролировать себя, насколько это возможно, поэтому обнимаю её за талию, словно хрустальную вазу. Меня начинает потряхивать от такой близости.

Да что ж такое происходит? Ведь никогда не было такого с девушками. Да, организм реагировал, но не до такой же степени! Дрожь в теле нарастает и я понимаю, что Люба вот-вот это тоже заметит. Меня разрывают два желания — оттолкнуть девушку, чтобы не опозориться перед ней своей реакцией и не напугать в очередной раз, и наброситься на неё, сметая все запреты.

Второе исключено. Поэтому я уже собираюсь отстраниться, как меня спасает мелодия ожившего телефона. Люба выбирается из моих объятий и отвечает на звонок.

— Да, пап, я спускаюсь.

Мы идём молча. Я не отпускаю её руку. Мои мысли лишь о том, что осталось всего несколько минут видеть и чувствовать её так близко. Хочу сохранить тепло Любы подольше в себе, и глажу её ладонь своим большим пальцем, будто запоминая ощущения её кожи.

Вот и калитка. А за ней, наверняка, стоит Аркадьич, чтобы как Цербер забрать у меня Любу.