Пастор (ЛП)

Да, у меня была довольно длинная борода наряду со стойким загаром и значительно подтянутым телом.

— Больше никаких мальчишеских мышц, — заметил папа после того, как я вошёл в дом и он обнял меня. — Вот это наработанные настоящим трудом мышцы мужчины.

Мама только поджала губы:

— Ты выглядишь как Чарлтон Хестон в «Десяти заповедях».

Я чувствовал себя немного похожим на Моисея: чужаком и среди египтян, и среди мадианитян (прим.: полукочевой народ, упоминаемый в Библии и Коране. Считались потомками Авраама), чужаком везде. Позже той же ночью, после самого длинного душа в своей жизни (месяцы одноминутных прохладных душей привили мне глубокую любовь к горячей воде), я лёг на кровать и думал обо всём. Лица людей — рабочих и сельских жителей — с которыми я довольно близко общался. Я узнал, почему их дети были названы теми или иными именами, узнал, что они любят футбол и «Top Gear» (прим.: британская телепередача, посвящённая автомобилям), и узнал, кого из мальчиков хотел бы в свою команду, когда по вечерам мы играли в импровизированное регби. Работа была тяжёлой — они занимались строительством средней школы наряду с улучшением инфраструктуры водоснабжения — дни тянулись долго, и временами я чувствовал себя ненужным или чрезмерно нужным, иногда же труд был бессмысленным, словно спасение «Титаника» банкой из-под кофе, как сказал бы папа. А затем я отправлялся спать с кружащимися в голове молитвами и, проснувшись на следующий день, был свеж и полон решимости стать лучше.

Честно говоря, я бы не уехал, если бы во время ежемесячного звонка по спутниковой связи мама не рассказала мне о кипе писем о моём зачислении, ожидающей меня дома. Я действительно мог выбрать из моего списка лучших университетов; после долгих размышлений я решил вернуться домой и продолжить свой путь к получению степени доктора философии в Принстоне — не в католической семинарии, но меня это не волновало. Пресвитериане (прим.: последователи протестантского вероучения, выступающие за независимую от государства церковь, отвергающие власть епископа и признающие лишь пресвитера) были не так уж плохи.

Я вытащил из кармана чётки Лиззи и наблюдал за тем, как вращался крестик в свете приглушённых городских огней, пробивавшихся с улицы сквозь окно. Я брал их собой к покот и множество ночей засыпал, сжав бусины в руке, будто, держась за них, мог держаться за кого-то другого, вот только я не знал, к кому пытался оказаться ближе. Возможно, к Лиззи или к Богу. Или к Поппи.

Сны начали сниться на вторую ночь, сначала спокойные и предсказуемые. Грёзы о вздохах и плоти, бывшие настолько реальными, что я просыпался с её запахом в ноздрях и её вкусом на языке. Потом они превратились в странные зашифрованные видения из табернаклей и хуп, танцевальных туфель и опрокинутых стопок книг. Ореховые глаза, блестящие от слёз, и опущенные вниз в бесконечном несчастье уголки красных губ.

«Ветхозаветные сны, — сказал Джордан, когда я ему позвонил в один из месяцев, а затем процитировал: — Старцам вашим будут сниться сны, и юноши ваши будут видеть видения».

— И кем я буду, старцем или юношей? — задал я вслух вопрос.

Ни огромное количество молитв, ни огромный объём тяжёлого, изнурительного труда на протяжении дня не заставили сны уйти. И я понятия не имел, что они значили, за исключением того, что Поппи всё ещё оставалась в моём сердце, как бы я ни отвлекался во время бодрствования.

Я хотел увидеть Поппи снова. И во мне уже не говорил уязвлённый любовник, желавший этого, больше не было гнева и похоти, требовавших сатисфакции. Я всего лишь хотел узнать, что она в порядке, и вернуть ей чётки. Это был подарок, который Поппи должна была хранить.

Даже если она была с грёбаным Стерлингом.

Однажды у меня возникла эта мысль, и я уже не смог от неё избавиться, так что идея полностью укоренилась в моих планах. Я собирался переехать в Нью-Джерси, а там и до Нью-Йорка было недалеко. Я найду Поппи и верну ей чётки.

«Вместе с твоим прощением, — пришёл голос из ниоткуда. Божья мысль. — Она должна знать, что ты простил её».

Так ли это? Простил ли я её? Я ударил по крестику, чтобы он снова завертелся. Полагаю, да. Было больно — слишком — думать о ней и Стерлинге вместе, но мой гнев пролился на африканскую пыль: пролился и окропил почву как пот, и слёзы, и кровь.

Да. Для нас обоих так будет лучше. Прозрение. И возможно, как только чётки окажутся у неё, сны прекратятся, а я смогу двигаться дальше своей дорогой.

На следующий день, который был моим последним днём дома, с почти жутким ликованием мама взяла ножницы, чтобы подстричь мою бороду.

— Она выглядела не так уж плохо, — бубнил я, пока мама работала.

Райан запрыгнул на столешницу и был впервые без своего телефона. Вместо гаджета у него в руке был пакетик с «Читос».

— Нет, чувак. Если ты не пытался выглядеть как Рик Граймс (прим.: главный герой в сериале «Ходячие мертвецы», который Тайлер так любит).