Пастух

Нил подчинился. Стоит, наклонившись, и в глаза ей пристально смотрит — хочет угадать, что она задумала. Только в глазах у старухи ничего не отражается — ни страха, ни любопытства, ни зависти, никаких других чувств. Будто Нил не живому человеку в глаза смотрит, а мертвецу бесчувственному.

Сморгнул Нил и распрямил спину. Стоит, ждет, что дальше будет. А старуха карты смешала, и снова начала по столу раскладывать. Раскладывает и бормочет тихо, будто сама себе:

— Что ж ты, голубчик Нил, неужто думал, что я про тебя забуду? Ты же мальчика на ноги поставил, к жизни вернул — я сама все видела, и на искусство твое удивлялась. И с такими-то способностями, с такой силой ты все в землянке живешь и крестьянских баб да ребятишек пользуешь? Эх, стыдно тебе должно быть за это — ты же талант в землю закапываешь, а это грех!

Слушает ее Нил и дивится — будто она его собственными словами говорит! А старуха меж тем продолжает:

— Как увидела тебя сегодня, решила, что нельзя такому человеку пропадать в безвестности и нужде, неправильно это. Поэтому решено: беру тебя, Нил Петрович, на службу, с сегодняшнего дня. И не благодари, пожалуйста.

Нил от таких слов оторопел, на шаг отступил и бормотать начал:

— Премного благодарствую, барыня, да только я… боюсь не справиться… Мне бы надо сперва поразмыслить…

Перебивает его Анна Федотовна;

— Что ты там бубнишь, отнекиваешься? Коль предлагают службу — бери! Мне доктор в городе нужен, я уже старая, больная. Я сегодня в ночь уезжаю обратно в столицу, поступай ко мне на место, а я тебе хорошее жалованье положу, не обижу!

И хочется Нилу согласиться, и страшно. Тут Ферапонт ему на ум пришел. Думает — надо бы с ним посоветоваться, благословение получить. Стал Анне Федотовне про старика-расстригу объяснять, он, мол, как отец мне, я без него такого решения принять не могу, — а она и слышать не хочет.

— Не отпущу, покуда согласия не дашь. Мне такой, как ты, человек нужен, городские доктора мне уже не помогут. А станешь отказываться — прикажу слугам тебя в железа заковать и в подвал посажу. Будешь сидеть, пока не передумаешь. А если согласишься по-доброму — станешь жить в Петербурге как у Христа за пазухой. Сыро там, конечно, и ветрено, да ничего — привыкнешь. Я-то сама живу там по полгода и, вишь, терплю. Устрою тебя жить в моем доме, комнату отведу во флигеле. Захочешь — жену тебе подберем из прислуги, а коли захочешь, так и из мещанок. Ну что — согласен? Поедешь со мной? А то сейчас слуг позову, на кузню тебя вести и в железа заковывать.

Вроде шутит барыня, а по глазам Нил читает, что, может, и не шутит вовсе. Что если, неровен час, возьмет и действительно в железа закует? В старое время баре и не Такое с мужиками делали, а графиня Анна Федотовна те времена еще хорошо помнила.

Решил Нил, что не будет сразу отвечать, а сперва дома об этом поразмыслит и с Ферапонтом посоветуется. Поклонился старухе:

— Благодарю покорно, очень ваше предложение для меня заманчиво. Позвольте мне дать вам ответ завтра.

Говорит и смотрит графине в глаза, волю ее хочет себе подчинить.

Да старуха поняла, что Нил хитрит, усмехнулась и поманила к себе:

— Ладно, буду с тобой начистоту говорить, без намеков. — На стол показала и спрашивает: — Вот погляди — что это?

Нил плечами пожал:

— Стол. А на столе карты.

— Это для всех остальных карты, а для меня это книга раскрытая, из которой я судьбы людские читаю. Вот посредине валет червовый, видишь? Это ты и есть. Ты когда только в дом зашел, а я уже много про тебя узнала, много мне карты про тебя рассказали. Знаю, например, как ты четыре года назад чуть не утоп, да чернец тебя спас и в избушке притаил. Ты от него правду прячешь, кто ты есть на самом деле и откуда. Вижу, что у тебя раньше другая жизнь была, в тумане началась и в огне закончилась. И еще кое-что знаю: ищет тебя, братец, кто-то, и очень хочет найти. Покуда ты у расстриги жил — до тебя этот человек добраться не мог. Там такое место: расстрига собой чужой взгляд застилает, волю чужую отводит от избушки и окрестных мест.

Да только старик-то твой, почитай, не сегодня-завтра умрет. Слаб он стал, одряхлел. А я вот хоть старая, а его буду в сто раз сильней. Я тебе защиту могу дать и покровительство, от чужого глаза укрою и новой жизнью одарю. Богато и красиво заживешь, в безопасности. Только слушайся меня и делай, что прикажу, без размышлений.

Говорит такое, а сама в руках карту, валета червового, крутит.

Нил ей в ответ:

— Да как же я Ферапонта-то оставлю, он ведь старый! У меня же кроме него никого нету во всем белом свете!

Барыня тогда другую карту достала — крестовую девятку.