Пастух

— Цитируешь Шекспира! Не смог даже сформулировать собственный ответ. И разве не забавно, что ты цитируешь строку из пьесы «Много шума из ничего»?

— Как, моя дорогая леди Дисдейн! Вы все еще живы? — Аллен прибег к другой цитате из Шекспира.

— Ну вот, опять. Позволяешь кому-то другому за тебя отдуваться.

Маркус сидел и с улыбкой следил за их пикировкой. Несмотря на все постигшие его невзгоды, ничто в мире не могло помешать ему улыбаться, глядя на Аллена и Лорен.

— Как обычно, ты попусту тратишь время, когда нельзя терять ни минуты. Нам нужно начинать двигаться, и мы не можем сидеть и слушать твое ворчание, — сказал Аллен.

Лорен застыла и словно лишилась дара речи.

— Мое?! — Она не смогла произнести больше ни слова.

Прежде чем Лорен пришла в себя и смогла продолжить перепалку, в гостиную вбежал Чарли.

— Папа, к нашему дому подъехали две машины. Это машины полиции.

Глава 27

Алиса попыталась встать, но Акерман ее остановил.

— Не двигайся, — приказал он.

Какое-то время он смотрел в пространство, а потом резким ударом вонзил нож в столешницу. И она не могла понять, вибрирует ли рукоять ножа от силы удара или это ей только кажется из-за сотрясавшей ее дрожи.

Он быстро забарабанил пальцами по столу, а потом грохнул кулаком так, что она подпрыгнула на стуле.

— Наверное, я становлюсь мягче… Или просто не могу отказать себе в удовольствии увидеть, как ты сама прострелишь голову одному из своих детишек, но я готов дать тебе еще один шанс. Вот только если ты не будешь играть честно и на этот раз, привычка к дисциплине, которую привил мне отец, возьмет верх. Я из принципа расправлюсь с вами тремя, как с тупым скотом, каким вы и являетесь. Алиса, ты готова играть по правилам, как большая девочка?

— Да.

— Хорошо. Тогда начнем заново. Может, я недостаточно ясно объяснил правила игры, а потому сейчас я буду первым, чтобы показать тебе, как это делается. — Он снова поднес патрон к револьверу и раскрутил барабан.

Хотя он вполне мог снова только сделать вид, что зарядил револьвер, она теперь почему-то была уверена, что в одном из шести отделений находится смертоносная пуля.

Акерман поднес оружие к голове без какого-либо видимого колебания. Этот жест, казалось, вызвал у него такие же чувства, с которыми нормальный человек чистит зубы или причесывается. Он абсолютно безумен, подумала она. Не то чтобы она заметила это впервые, просто получила еще одно подтверждение своей догадке.

Боек револьвера щелкнул, и у нее перехватило дыхание. Выстрела не последовало, и сумасшедший не упал замертво на пол. Ее шансы на благополучный исход игры только что уменьшились на одну шестую. Слезы потекли у нее по щекам.

Акерман через стол подвинул ей револьвер.

— Вот как это делается. Воспринимай это как щелчок выключателем. Только вместо того, чтобы выключить лампочку, ты гасишь человеческую жизнь. Ничего особенного. Я где-то читал, что в мире каждую секунду умирают примерно два человека. Получается сто пятьдесят тысяч в день. Если я убью вас троих прямо сейчас, вы лишь пополните статистику, добавитесь в общий список умерших. Ваши жизни не имеют никакого значения. Какая разница, убью ли я вас сегодня или через год вы погибнете в автомобильной аварии? Или через двадцать лет ты умрешь от рака легких? По большому счету, разве станет кто-то по вам тосковать? А я даже предоставил вам возможность выбрать, кто уйдет из жизни первым. Разве это не справедливо? Целься и щелкай. Это все равно что фотографировать, только кто-то умрет.

Она не отводила взгляда от лежавшего перед ней револьвера. Чуть раньше она рискнула всем, схватившись за него в надежде, что он станет ее спасителем, но теперь он стал для нее смертельно опасен.

— Бери же.

Она знала, что слова доносятся до нее всего лишь через стол, но ей казалось, что они исходят откуда-то издалека. У нее закружилась голова. Мир то увеличивался, то уменьшался в размерах, словно в глазах у нее было кривое зеркало. Еще не понимая, что делает, Алиса протянула руку и взяла револьвер.

Выбор был очевиден. Я стану первой.

Алиса направила дуло себе в висок. Слезы продолжали течь по ее лицу. Она на мгновение заколебалась и отвела ствол, но потом взяла себя в руки. Она знала, что должна сделать. Ее больше не волновала собственная жизнь. Значение имело только одно — спасение детей. Почему-то она верила, что, если пуля достанется ей, Акерман не причинит детям вреда. Может, это была своего рода интуиция. Или ее сознание пыталось придать смысл иррациональному, чтобы дать ей возможность сохранить разум в безумной ситуации. Как бы то ни было, выбор был очевиден. Она нажала на спусковой крючок.

Алиса снова ощутила головокружение, и ужасный холод волной прокатился по всему ее телу. Я мертва. Я должна была умереть. Она открыла зажмуренные глаза и оглядела кухню. Значит, я жива. Она все еще ничего не понимала. В конце концов, ей еще не приходилось быть мертвой, и она не знала, чего ожидать.