Пастух и волки (СИ)

  Кружка кваса заметно взбодрила незнакомца, и он рассказал свою историю. Его еще малышом украли цыгане, и он кочевал с их табором по разным краям. Он узнал цыганскую жизнь во всех ее тонкостях, в которых не было места для обычного труда. В здешних местах на табор напали разбойники, охотники за рабами, и всех угнали. Он один чудом скрылся, без единой царапины.

  - Я ничего не ищу в вашей деревне, - закончил он свой короткий рассказ. - Просто, она попалась мне на пути. Отдохну у вас, спляшу, спою. Отблагодарят меня, пойду дальше, - добавил он, вставая. Старец вдруг удержал его:

  - Подожди, не спеши. Твои ноги привели тебя туда, откуда ты был украден. Я давно живу на свете и вспомнил историю с мальчуганом. Это тебя, значит, тогда украли цыгане? - покачал он головой:

   - Много слез пролили твои родители. С тех пор для цыган дорога закрыта в нашу деревню, хоть и много времени прошло, но законы здесь пишет наша память, они неписаные, потому вечные. Ты не очень похож на цыгана, но за цыганские песни твои бока отблагодарят так, что ты долго будешь их лечить. Лавр покачал головой:

  - Я даже вспомнил как звали того мальчика, хоть и не видел его, - усмехнулся он. - А звали его Прутик. Да, Прутик, - повторил он.

  Глаза незнакомца откликнулись на произнесенное имя, в них сверкнул огонек, ожививший незнакомца:

  - Да! - воскликнул он. - Это похоже на правду! Я не помню своего детского имени, но меня и цыгане называли Мугар, что по-цыгански означает "кнут" или "прут"! Но никакой я не Мугар! Прут я! - решительно закончил он.

  - Конечно, - согласился Лавр. - Не зря тебя так назвали. Ты и похож на прутик - такой же тонкий и длинный.

  - Да еще и лысый, - продолжил новоиспеченный Прут, сняв фуражку. Под ней оказалась обширная залысина, никак не подходившая его молодым годам.

  - Да, - опять согласился Лавр. - В фуражке ты лучше смотришься. Должен тебе сказать, что родители твои умерли. Детей у них больше не было, и дом их стоит заколоченный. Ты можешь жить в нем, я тебе покажу. Но в твоем наряде тебе не стоит показываться, будет лучше, если я тебя переодену, а твой наряд пойдет на чучело - все вороны разбегутся, - улыбнулся старец. Прут послушно переоделся.

  Так Прут стал жить в доме своих родителей, в котором все для этого было, хотя он не мог вспомнить первых лет своей жизни. Он быстро прижился в деревне и стал своим парнем, истории которого все сочувствовали, а самого полюбили за веселые песни, рассказы, пляски, которыми он жил всю свою жизнь. Время шло, а Прут в своей фуражке, с которой он так и не расстался, оставался душой любой компании. Куда бы он ни пришел каждый вечер, в любом доме ему были рады и угощали от души за его веселый нрав. Всех он умел развеселить после тяжелого трудового дня, который у самого Прута проходил в ожидании вечера, когда можно пойти в гости на угощение щедрых хозяев. Сам он ничего не умел делать в деревенской жизни.

  Старец Лавр, прослышав об этом, решил ему помочь. Он редко выходил из дому, но случай тут был из ряда вон выходящий, и Лавр не мог не выйти ему навстречу. Такого еще не было, чтобы в деревне кто-то целыми днями не работал. Старец не зря прослыл мудрым. Благодаря его совету Прут с радостью согласился стать пастухом деревенского табуна. Жизнь в таборе проходила у него среди лошадей, и он любил их, как все цыгане, особенной любовью. Любил за то, что их можно красть и продавать. Прут умел делать и то, и другое, поэтому охотно согласился в пастухи тем более, что за это полагалось довольствие от всей деревни. Он согласился пасти только лошадей, отказавшись от присмотра за остальной живностью деревни, но и это было принято с радостью жителями, избавленными от необходимости тратить время на выпас табуна.

  Прут без промедлений приступил к исполнению своих обязанностей. Ничто не смущало его в новой роли. Но с первого дня все пошло не так и не туда, заставив Прута напрочь забыть в будущем про свои умения красть и продавать лошадей.

  Не успел табун на поле разбрестись по пастбищу, как раздался жуткий вой, утонувший в невыносимом для ушей диком ржании сотен лошадей, шарахнувшихся во все стороны, сминая друг друга и все на своем пути. Прут не успел глазом моргнуть, как оказался один, стоящий на пустом пастбище, потому что лошадь его исчезла вслед за табуном, разбежавшимся по лесам. Ржание стихло, но вой продолжался, и он был пострашней ржания табуна, этот жуткий волчий вой.

  Прут понял, что теперь ему придется спасаться бегством из деревни. Он в бессилии уселся на траву. Сзади зашумели кусты. Прут обернулся и увидел позади огромного волка, серого, с тигровым окрасом, только его поперечные полосы были не черные, а седые. Глядя на волка, Прут понимал, что ему не удастся бежать из деревни, так же как и не скрыться от этих громадных клыков. К тому времени вой прекратился, стало тихо. Волк дружелюбно подсел к пастуху и уставился на него со словами:

  - Ну что? Поговорим, друг?

  От неожиданности Прут икнул:

  - О чем?