Пастух Земли

Собранию понадобилось несколько секунд, чтобы осознать случившееся, а Бхулак за это время уже подскочил к лежавшей без движения Ави. Сначала он с отчаянием подумал, что та умерла, но, приложив пальцы к шее, нащупал слабый пульс. Видимо, она успела отстраниться, и копьё попало в плечо, пробив тело насквозь. Возможно, наконечник задел лёгкое, но раненую ещё можно было спасти.

— Несите её в лагерь, пусть ею займутся целители, — бросил Бхулак двум из подскочивших воинов своего клана.

Те осторожно подняли жену вождя и унесли. А неприятности Бхулака только начинались.

— Пех пролил кровь в священном месте, схватите его! — закричал пришедший в себя Бхег.

Но сделать это было легче, чем сказать. Бхулак обнажил последнее оставшееся у него оружие — длинный медный кинжал. Десяток воинов-быков окружили своего предводителя, ощетинившись копьями. Один из них протянул вождю булаву с круглым каменным набалдашником.

«Приготовьтесь», — сжав её, мысленно приказал Бхулак свои детям, которых тут было не меньше пяти или шести.

«Мы умрём за тебя, отец!» — послали они ответ.

Бросившиеся было исполнять приказ Бхега ореи приостановились — с быками связываться не хотел никто, и все знали, насколько страшен в битве их вождь. Воспользовавшись нерешительностью противника, тот быстро заговорил, стараясь переломить ситуацию:

— Я покарал человека, покусившегося на жизнь моей жены! И Кау первый совершил здесь кровопролитие. Я не хочу больше никого убивать — как и мои воины. Но если придётся, смертей будет много. И это только начало.

Все осознавали, что он прав — убийство вождя быков повлекло бы за собой тяжёлую и долгую междоусобную войну, которая ещё больше ослабит ореев. А Кау, лежащий с раздробленной головой перед богом Грозы, всё равно уже не претендует на верховное вождество…

Но за все эти убийства кто-то должен был ответить, и Бхулак оставался лучшим кандидатом на это. Так что дело явно зашло в тупик.

Первым заговорил Квен — на удивление здраво, если учитывать его поведение до этого. Впрочем, он и правда был разумным человеком, понимавшим, что потерял могучего покровителя, а в случае начала хаоса его не защитит даже высокий статус жреца.

— Пусть вождь Пех пожертвует богу Грозы своего лучшего коня, — громко сказал он, привычно добавив в голос немного потустороннего завывания, что всегда производило впечатление на слушателей. — Если бог примет его жертву, значит, он невиновен и не может быть наказан.

Компромисс был почти идеален для всех: круг вождей сохранял свой авторитет и оставался чистым перед богом, переложив на него решение судьбы Бхулака. Последний же терял лишь одно ценное животное, выменяв на него свою жизнь.

Бхулак даже почувствовал к Квену некую благодарность. Он опустил оружие и этому примеру последовали его воины.

— Я согласен, — проговорил он. — Пусть жрецы клана Быков и клана Волка приготовят всё для жертвоприношения.

Лошадей ореи — как и прочие народы, приручившие этих прекрасных зверей — доили, забивали на мясо, жир использовали для питания светильников, шкуры для одежды, волос и сухожилья — для верёвок и тетивы, а кости — для разных поделок. Кому-то, конечно, за эти века приходила в голову мысль (Бхулаку уж точно) запрячь их в повозку или даже сесть на лошадь верхом. Кто-то даже и пытался это сделать, но буйный нрав скакунов сводил все эти попытки на нет. Во всяком случае, сам Бхулак за всю свою огромную жизнь не сталкивался с удачными опытами такого рода.

Но люди уже очень давно зависели от лошадей не только житейски, но и духовно. Они стали частью мифов о первоначальных временах — жрецы рассказывали, что конь присутствовал при сотворении первых людей и чуть не убил их, чтобы в дальнейшем эти существа не имели власти над ним, но посланная богом собака отогнала злодея… Много чего ещё рассказывали. Пока же лошади ходили за людскими племенами, подобно прочему скоту, щипали траву в степи, давали людям пищу, одежду и свет. А иной раз и приносились в жертву богам, и это было крупным событием.

Клан Быка привел к Вратам Солнца небольшой табунок, который возглавлял мышастый жеребец. Как и другие домашние лошади, он был взят из диких степей маленьким жеребёнком и давно уже привык жить с людьми, но оставался всё тем же сильным и быстрым зверем. Его жизненной задачей было вести табун, и, если бы не сегодняшнее несчастье, никто никогда не поднял бы на него топор. Но богу Грозы потребно самое лучшее.

Поэтому теперь воины-быки заарканят жеребца и будут удерживать, пока младшие жрецы двух кланов обмывают его, украшают лентами, медными и золотыми оберегами, смазывают мёдом диких пчёл и коровьим маслом. Затем его отведут на площадку к идолу бога Грозы, туда набросают душистых трав и окропят место жертвоприношения кровью двух разрубленных собак — чтобы конь видел, что прежде к богу уходят его извечные враги.

И, наконец, младшие жрецы поставят его на колени, а один из главных (видимо, это будет Квен), возгласив моление богу, обрушит на конскую голову каменный топор.