Пастухи чудовищ

– А пойдем к нашим? – вдруг предложил мой кореш, неловко отводя глаза. – Не, конечно, можно и покемарить, раз уж такое дело… Или просто балду пинать до вечера. Только как-то… ну… непонятное ощущение. Все остальные пашут, хоть их никто и не заставляет, а мы валандаемся, как… не пришей кобыле хвост. Почему-то лохом себя чувствуешь, а по идее должно быть наоборот. Странно, да?

– Идем к нашим, – просто ответил я.

И облегченно улыбнулся.

Впрочем, забегая вперед, скажу, что спокойствия моего хватило ровно до вечера.

Это произошло внезапно, как выстрел в спину из темноты.

Мы с Дегой возвращались с ужина, повернули за угол, и каменный пол коридора, треснув, разверзся у меня под ногами, словно весенний лед.

Я замер на месте, пошатнувшись на ослабевших ногах. Дега, беззаботно треплющийся о какой-то чепухе, замолчал на полуслове и тоже остановился.

И они остановились – Ветка и Макс, шедшие нам навстречу.

Они так шли – Макс впереди, Ветка чуть отставала, поспевая за ним. Он смотрел прямо перед собой, а она все на ходу взглядывала ему в лицо, явно стараясь поймать его взгляд. Как побитая собачка в надежде на прощение… И глаза у нее были припухшие, покрасневшие, и кончик носа покрасневший. Плакала она, что ли, недавно?

– Привет… – выпалил я, от растерянности, наверно, слишком громко.

– Виделись вроде сегодня, – отозвался Макс.

Это был уже прежний Макс, каким я его помнил до того, как у нас с Веткой началось… Макс, уверенный в себе, безопасливо открытый, спокойный. И взгляд его светло посверкивал, как раньше. И не было в нем той угрюмой и больной враждебности ко мне, как два месяца назад в момент последней нашей встречи… Правда, нечто новое появилось во взгляде брахмана. Этакий оттенок непонятной отстраненной торжественности…

А Ветка ничего не сказала, потупилась.

– Чего на ужине не были? – нашелся, что еще спросить, Дега.

– Знаешь, как раньше говорили? Ужин отдай врагу.

– Как это? – не понял мой кореш. – Зачем?

– Вредно, мол, на ночь наедаться.

– Во житуха когда-то была! – восхитился Дега. – Наедаться, видите ли, вредно! Да не родился еще тот враг, которому бы я свой ужин отдал…

– Мы с Ветой позже перекусим… – Макс говорил вроде с Дегой, но смотрел на меня.

– При свечах… – вырвалось у меня.

Макс знакомо усмехнулся.

– Дурень ты, Умник, – сказал он. С веселым вызовом сказал, но все равно мелькнули в его голосе странные отрешенно-торжественные нотки.

– Вы… Ты больно умный… – хрипло проговорил я, чувствуя, как все же идиотски прозвучали мои слова.

Макс снова усмехнулся.

– Я пойду. – Он обернулся к Ветке, продолжавшей смотреть в пол. – Ты только не задерживайся надолго, ладно? Я жду тебя…

Ветка кивнула, не поднимая головы. Он мягко тронул ее за плечо и, склонившись, на мгновение коснулся ее рыжей макушки щекой. И шагнул нам навстречу. Мы с Дегой расступились, пропуская его.

– Я это… – сообразил наконец мой кореш. – Тоже того… Пойду, короче.

Он торопливо засеменил, беспрестанно оглядываясь, в направлении, противоположном тому, в котором удалился Макс.

И мы остались вдвоем с Веткой.

Она подняла голову. Ресницы у нее были мокрыми.

И тогда я по-настоящему растерялся. Меня вдруг придавило страшным пониманием, объясняющим все… И торжественность во взгляде Макса, и понуро виноватый вид моей Ветки… Какой, впрочем, к чертям собачьим, моей…

Она молчала. А я, не зная, что говорить и что делать, глупо засуетился, зашарил по карманам… Отыскал и протянул ей на ладони запаянный в целлофан давно засохший цветочный бутон:

– Вот…

Ветка не подняла руки, чтобы взять цветок.

– Ну почему, а? – беспомощно выговорил я. – Не понимаю…

– Не понимаешь, – эхом отозвалась Ветка. – Все, Маугли, совсем не так, как ты можешь подумать…

– А что мне еще думать? – вскрикнул я.

Я почувствовал острую горячую боль в груди. Не такую, как в романах и песнях, а вполне физическую боль.

– Значит, все, да? – спросил я.

Она покачала головой.

– Я же говорю: ты не понимаешь…

– Все? – повторил я. – Все кончено?

– Еще нет, – сказала Ветка. – Но уже скоро… Завтра все будет кончено, Маугли.

– Еще нет? Завтра?.. Такое ощущение, что мы говорим о совершенно разных вещах. Что происходит-то?!

– А до этого нам лучше не видеться… – услышал я.

– До чего – до этого?

Вместо ответа она скользнула ко мне, обняла меня крепко и коротко, а я непроизвольно закрыл глаза, обмякнув от тепла ее тела и запаха волос. И проговорила еще, почти шепотом:

– Так надо, Маугли. Так надо, родной мой…

Когда я открыл глаза, до меня не сразу дошло, что я остался один в гулкой пустоте монастырского коридора. Чтобы не упасть, пришлось придержаться рукой за стену.

Откуда-то появился Дега.

– У-у-у… – протянул он, округлив глаза. – Ты чего… прямо как кисель-то? Вот что бабы-то с нами делают… Умник! Эй, Умник. Ты живой, кореш?

Я не отвечал ему. Я чувствовал себя полностью опустошенным, вывернутым и вытряхнутым, как мешок. Что же случилось? Что он ей наговорил такого, чтобы она?..

– Ну? – осторожно постучал мне пальцем по плечу Дега. – Поговорили? Что она тебе сказала?