Пастухи наваждений

Погода и время изменились вместе с красками. Арлен и сам обращал внимание, что утра теперь холоднее, а солнце поднимается не столь высоко. В воздухе мелькали первые всполохи беспокойства: пока блеклые, слабые, ощутимые только одиночками, чьи мысли нередко замирали в молчании.

Арлен обходил поселение и с нарастающей тревогой убеждался, что всё становилось другим.

Зато подростки ничего не замечали. Фелан не давал им задумываться о переменах. Рыжие и темноволосые, крепкие и юркие, смешливые и угрюмые — одиннадцать мальчишек и девчонок окружали брата пестрой ватагой. Они паучками перебирались по веревочным тропинкам, играли на деревьях, соревновались в силе и ловкости. Голоса звенели в кронах, рассыпаясь бубенцами смеха.

Взрослые улыбались, когда видели выводок Фелана. Брат и Арлена отвлекал от тяжелых мыслей.

Он поискал Фелана взглядом — и вздрогнул.

Арлен с детства боялся таких картин. С того дня, когда охотники принесли отца из чащи на окровавленном плаще.

Рубаха мигом прилипла к лопаткам от холодного пота, давно не стриженные волосы — ко лбу.

— Зеленый Хранитель!

Позабыв об Имоджене, Арлен подался вперед. Ухватился за канаты, повис на руках и спрыгнул. Едва удержал равновесие — сапоги по щиколотку увязли во влажном мхе. Нелепо замахал руками, выпрямляясь, и помчался к паре охотников.

Они принесли сплетенный из сетей алый кокон и на окраине деревни бережно опустили его на землю. Старший из пары снял с пояса медный рог и затрубил, созывая жителей.

«Темный... почти багровый... — Арлен растолкал вмиг собравшуюся толпу и упал на колени перед коконом. — Нет... Просто кровью... пропитался».

Сквозь ячейки сетей было видно изуродованное лицо с веснушками на лбу и щеках.

Арлен с трудом опознал мертвеца. Тот едва ли напоминал веселого грибника, угощавшего его вешенками. Скорее костяную куклу, безжалостно сломанную в десятке мест. Руки и ноги согнуты под неестественными углами, челюсть набок, грудина свернута спиралью, ребра наружу. От одежды и кожи одни лохмотья, где какие — не разберешь.

Арлен сморгнул слезы.

— Наваждение... — прошептал кто-то за его спиной.

Люди сгрудились вокруг боязливыми тенями. Бледные, жмущиеся друг к другу трепещущие сухие травинки, страшащиеся сломаться под ветром неизвестности.

— Наваждение... — подхватил другой голос. Третий, четвертый, пятый... — Наваждение... наваждение... наваждение...

От слова веяло полузабытым детским страхом. Мать часто повторяла Арлену и Фелану, что нельзя уходить далеко от деревни, иначе их растерзают наваждения. Там Лес слабел и не мог защитить от порождений кошмаров, питающихся человеческим ужасом хищных существ.

Легенды рассказывали, как люди бежали от них под защиту Зеленого Хранителя. Однако многие после веков мирной жизни считали наваждения сказками.

— Лес защитит нас! — звонкий голос заставил шепоты смолкнуть.

Арлен сбросил оцепенение и обернулся. Сквозь толпу проталкивался Фелан.

— От любой беды! Как всегда было! — брат взглянул на мертвеца, побледнел, но справился со страхом и уверенно встал между охотниками. — Так и будет! Слышите?!

Кто-то смутился. Кто-то опустил глаза, стыдясь, что усомнился в Зеленом Хранителе. Кто-то насмешливо хмыкнул.

Глава деревни затоптался на месте, не зная, что ответить и то стискивая, то разжимая огромные кулаки.

— ...верно, — припечатал он наконец.

Арлен поднялся с колен и взял брата за руку.

— Ну! Чего стоите? — глава развернулся к людям. — Позаботьтесь о мертвом!

Они начали переглядываться. Охотники склонились над коконом.

Фелан же не двинулся с места, закусив губу и немигающе смотря перед собой. Арлен стиснул пальцы брата, встретившись глазами с подоспевшей Имодженой. Её окружала ватага Фелана. Подростки стояли с решительными лицами совершенно неподвижно, как и предводитель.

Начавшая расходиться толпа рекой струилась мимо них, словно не замечая.

«Лишь бы глупостей не наделали», — подумал Арлен и жестом попросил девушку присмотреть за Феланом.

***

К ночи деревня успокоилась.

Солнце зашло, Фелан посапывал в соседней комнате, но Арлену не спалось. Едва он закрывал глаза, дремота приносила образы истощенных больных людей.

Они шли из неведомых краев, придавленные сланцевым небом. Горными тропами, каменистыми дорогами, по обветшалым мостам над высохшими реками. Мимо пустых полей, сгнивших лесов, разоренных городов. Их подталкивали страх и отчаяние. Каждую ночь беженцы разжигали костры, словно пламя могло подарить надежду или хотя бы разогнать тьму, логово наваждений. У огня укладывали спать детей — величайшую ценность. Каждый ребенок нес в ладанке на шее семечко, мечтая однажды опустить его в плодородную землю и взрастить своим теплом.

Если осталась еще в мире плодородная земля.

Арлен, не выдержав, распахнул глаза. Мать рассказывала легенды о Лесе не затем, чтобы сыновьям снились кошмары.

Он встал, стараясь не разбудить спавшую рядом Имоджену, вышел и сел на ветку.