Пастухи наваждений

Полная луна заливала Лес молочным светом. Лучи струились по веревочным перилам, путались в сетях, дрожали разводами на грубой коре ветвей. Белыми монетками танцевали в кронах, скача с листа на лист. Деревню затапливал медленный водопад — поток стекал по стволам и вливался в плотный туман над травой. Дозорные ходили в нем по колено, и свет их факелов уныло ежился от влаги.

Арлен насчитал вдвое больше охраны, чем обычно.

Он подышал на замерзшие пальцы, покосился на висевший у входа в дом фонарь и решился. Глава деревни отказался посылать охотников туда, где нашли грибника, но Арлен не выносил неясности.

Он тихо оделся, натянул сапоги, подхватил светильник с мерцавшим за слюдяным стеклом огоньком и полез вниз. Дерево проводило пригоршней сухой листвы. Одна кленовая звездочка разбилась в труху об угол фонаря. Арлен подумал, что прежде и вправду было по-другому.

Из-за тумана он не сразу нашел место, где охотники днем клали тело на землю. Арлен затаился, пропустил дозорных и двинулся по кровавой тропе.

Приходилось всматриваться в траву и часто останавливаться, чтобы не сбиться с пути во мраке. Фелан бы назвал его неумехой. Он хотел стать охотником: еще малолеткой выучился читать следы и ночью видел не хуже совы. Брат обязательно увязался бы за ним показать мастерство.

Хорошо, что Фелан спал. Попытайся же он вышмыгнуть из дома, Имоджена проснулась бы и никуда его не пустила.

Дымка опутывала сапоги Арлена. Ее толстые нити переплетались с корнями; казалось, деревья пьют из пелены влагу или сами наполовину превратились в туман. Лес стал нереальным, химерическим. Поэтому и шорохи позади, и колючее ощущение, будто кто-то впился немигающим взглядом в лопатки, Арлен посчитал вначале игрой воображения.

Десять шагов. Двадцать. Тридцать... Хрустнула ветка.

Арлен резко обернулся — никого.

Он высоко поднял фонарь. Серебристые стволы немо тянулись под своды крон. Ветра не было. Изредка падали листья. Разрезали колонны лунного света и бесшумно ныряли в белесое марево, растворяясь в утекающем времени. Лес на миг показался Арлену больным... уставшим... седым?..

— Постаревшим... — озадаченно прошептал он, вновь находя запекшийся след.

Спустя несколько шагов к Арлену вернулось ощущение взгляда в спину. Затем пришло чувство, что преследователь крадется за ним по пятам. По спине промчалась капля пота.

Он посмотрел назад, но Лес был по-прежнему тих. Только едва заметная тень на долю секунды исказила пятно света — словно ольха качнулась. Арлен зажмурился и помотал головой, пытаясь собраться.

А когда открыл глаза — тень отскочила от его плеча в прореху между двумя кустами. Арлен подался за ней, однако его встретила лишь колыхающаяся листва.

Отказываясь сдаваться, он полез через колючие ветки. Не обращая внимания ни на царапины, ни на бешено задергавшийся в фонаре огонек, ни на внезапный холод, костлявыми пальцами вцепившийся в лицо, — пока что-то не хрустнуло под сапогом. Арлен наклонился и увидел раздавленную корзину грибника. Земля рядом желтела ломкой травой и гноилась тремя полосами распаханного чернозема.

Он судорожно вцепился в фонарь. Арлен не был охотником, но знал, как выглядят следы когтей. Ни одно известное ему животное не обладало такими.

Раздался тихий смех. Арлен завертелся на месте, ища источник. Взгляд выцепил сломанные ветви, иссеченные когтями стволы, коричневое пятно на белой коре одной из берёз — где напали на грибника. Тот кинулся бежать через кусты, сквозь которые пришел Арлен. Размахивал руками, кричал, звал на помощь. Преследователь гнал его, возникая угрожающей тенью то справа, то слева, то прямо на пути — забавлялся. Хотя игра убийце быстро наскучила. Он схватил беглеца, заглянул в зеркала зрачков, высосал жизнь. Потом растерзал пустышку.

Видение схлынуло. Арлен попятился.

— Боишься? — ласково спросила тень.

Наваждение висело в воздухе перед ним: вытянутая полупрозрачная фигура, плавящая внутри себя лунные отблески. Птичья голова с длинным клювом низко наклонена, крошечные глаза полыхали золотом. Трехпалые обезьяньи руки болтались плетьми, ноги заменял змеиный хвост с иглоподобной кисточкой.

— Боюсь, — прошептал Арлен. Свет его фонаря затрепетал в агонии и потух.

Наваждение протянуло к нему руки. Арлен застыл, завороженно глядя в светящиеся глаза. Он осознал, что хотел бы броситься бежать, но ноги будто одеревенели.

Наваждение смотрело вглубь Арлена. Арлен смотрел вглубь наваждения. Он не знал, что видит тварь, но сам различал пугающие картины. Некогда белоснежный город с закопченными башнями. Безвольные мужчины. Бегущие женщины. Прячущиеся в подвалах дети. Ряды насаженных на кол людей. Сокровища, текущие в чужие руки. Отобранные поля и охотничьи угодья. Прекрасная мирная земля, которую один народ выскоблил огнём и жестокостью от другого.

Жаждавшие возмездия восстали наваждениями. Порождения предсмертных кошмаров не делали различий между захватчиками и покоренными. Первые отобрали их дом, а вторые сдались, приняли чужую волю и не заслуживали снисхождения.

— Берегись!