Пастухи призраков (СИ)

Швартуясь, истошно взвыл лифт. Бабушкина квартира в коридоре направо от лифта, а Галкина – налево. Два одинаковых коридора, в  каждом квартир по двадцать. Жаль, нельзя взглянуть на свою бывшую дверь… а, ладно, наверняка заменили. Сейчас на лестничной клетке дневная лампа, ремонт сделали, окна, и то вставили. Раньше стёкла в окнах не держались, фанера, и то недолго. Лампочки некоторые жильцы носили с собой, зато комары водились круглый год: в подвале стояло болото, иногда там тонули коты. Болото не мешало дому гореть раз в полгода (мешала расположенная напротив пожарная часть). Со времени заселения инвалиды умудрились мутировать в многосемейных алкоголиков и торговцев с Черкизовского рынка. Пенсионеры, правда, остались, даже возросли в своём количестве, перемешавшись с алкоголиками и торговцами. Милиция была в доме настолько частым гостем, что заезжала поздороваться. Однако, дом, похоже, остепенился, сдавшись под напором капитализма, во всяком случае, сменил романтично-трущобный интерьер на больничный.

На фоне окна выплыл из полузабытого “давно” Галкин силуэт с сигаретой, правая нога поджата, точно у цапли.

– Всё такая же психованная, – выходя, расплылась в улыбке Галка.

***

Рука на ощупь ткнула выключатель, но света не последовало.

– У тебя лампочка в прихожей перегорела! – крикнула Лена.

– Иди сюда, – позвала Галка, – на кухне светло.

Её слова соответствовали истине: все горизонтальные поверхности крошечной кухоньки покрывали мелкие круглые свечечки. Огненный стол продолжался в окне бесконечным пылающим коридором. Воздух потрескивал. Лена почувствовала себя внутри костра.

– Песец! – вырвалось у неё. – Когда ты успела их зажечь?

– Они всегда горят, – рассеянно ответила Галка.

Судя по застарелому привкусу газа в атмосфере, то же самое относилось к плите – четыре конфорки работали на полную мощность. Лена потянулась к форточке, но Галка перехватила её руку.

– Не надо! На улице холодно, проклятый холод, как же я мёрзну! – она раскрыла ладони над плитой, едва не касаясь пламени.

– Что, уходишь и оставляешь всё гореть? Пожара не боишься?

Галкины зрачки блеснули в ямах глазниц.

– Я боюсь холода. И темноты. В темноте я с ума схожу.

Лена вытерла со лба пот.

– Можно продукты в холодильник сунуть, а то камбала потечёт? Кстати, я купила сыр и лаваш, как насчёт бутербродов?

– Я не ем, – ответила Галка. – Бутерброды.

– Знаешь, а я бы на твоём месте ела, с маслом да побольше. Ты жутко похудела, подруга, хотя от меня это звучит смешно.

Есть действительно не хотелось, тут и дышать-то было трудно. Из пустого холодильника Лене на ногу вылетела огромная чугунная сковорода.

– Он давно не работает, – сообщила Галка равнодушно. –  С тех пор, как электричество отключили.

– В смысле? Как отключили?

– Летом. Не помню. Людям не нравится, когда у меня есть свет, не понимаю, почему?

Лена огляделась. Признаки еды отсутствовали даже на уровне крошек. Бутылок тоже не было – ни полных, ни пустых, хотя они могли бы хоть как-то объяснить происходящее. Ещё эти свечи! Образцом нормальности Галка и в прежние времена не являлась, однако, несмотря на безалаберность и вечные поиски мужчины мечты, с жизнью она справлялась. Боле-менее.

Поколебавшись, Лена сняла толстовку. Под ней была майка без рукавов, но в такой жарище не до эстетики. Взглянув на разнесчастные Ленины локти, Галка покачала головой.

– У тебя всё болячки? А я думала, ты снова собаками занялась.

– Я в торговом центре работаю. Ну, всё шмотки, знаешь.

Галка оглядела её критически.

– Не обижайся, но с твоей… внешностью… в нормальном магазине…. И возраст. Извини, просто сказала.

– Ну, ты знаешь, я умею убеждать, – криво усмехнулась Лена. – Достаточно, чтоб разрешили выйти на испытательный срок. Утром они фигеют, за какой радостью вчера меня допустили, но с продажами у меня нормально, и это быстро доходит до начальства. На последнем месте я уже три года. Дерматит одолевает – беру отпуск за свой счёт, на днях как раз собираюсь, –  костяшками пальцев Лена бережно почесала самые зудящие места.

– Зря я тебя тогда на рынок затащила, – вздохнула Галка. – Собаки тебе больше подходят. Дрессировала бы собачек, и никаких болячек.

Лена махнула рукой.

– Ерунда! Дрессировщик я никакой, не люблю принуждать. Ну, я за мир и прочую жувачку. Отдельный ацкий ужас – хозяева. В первую очередь надо работать с ними, а люди совершенно не по моей части.

– Однако людей ты очень даже принуждаешь, – подмигнула ей Галка. – Не отсюда и болячки? Совесть мучает?

– Совесть?! – возмутилась Лена.– Я ж в лучшем случае полчаса действую. Если б придуркам не нравилось, они бы, едва отпустит, ломились возвращать товар, а вот не ломятся. Да я им жизнь облегчаю! Чайку, что ли, выпьем?

Галка уставилась на неё, напряжённо обдумывая предложение.

– Чайку? – переспросила она.

– Пить хочется, сил нет.

– Пить? Воду?! – синюшное Галкино лицо дёрнулось от отвращения.

– Можно воду, – смешалась Лена. – Что-нибудь у тебя есть попить?