Пастушья корона

Когда она опустилась возле дома нянюшки Ягг, занимался рассвет. Нянюшка была уже — а точнее, ещё на ногах, потому что бодрствовала всю ночь у смертного ложа. Она открыла дверь, увидела лицо Тиффани и слегка побледнела.

— Эльфы? — мрачно спросила нянюшка. — Маграт мне рассказала. Они что-то натворили у тебя в холмах?

Тиффани кивнула, и тут остатки хладнокровия покинули её, горло перехватило, и к глазам подступили слёзы. В тёплой нянюшкиной кухне, за спасительной чашкой горячего чая, она рассказала, что произошло.

А потом подошла к той части истории, которую предпочла бы забыть.

— Эльфы, — только и смогла выговорить она. — С маленькой Тиффани. Они уже хотели… — Она коротко всхлипнула и простонала: — Я убила всех троих. — Ив отчаянии посмотрела на нянюшку.

— Молодец, — сказала та. — Правильно сделала. Не вини себя, Тифф. Что ещё ты могла сделать, когда они мучили девочку? Тебе ведь, — спросила она, не сводя с Тиффани внимательных глазок, окружённых морщинками, — не понравилось их убивать?

— Конечно, нет! — вскрикнула Тиффани. — Но, нянюшка, я… я же сделала это, почти не задумавшись.

— И может статься, тебе придётся делать это снова, если эльфы не уймутся, — заявила нянюшка. — Мы — ведьмы, Тифф. Сила дана нам не просто так. Главное, без серьёзной причины ею не разбрасываться. А если эльф пробрался на твою землю и мучает ребёнка, то, как по мне, это очень даже серьёзно. — Она помолчала, потом добавила: — Если кто приносит другим беду, чего ж ему удивляться, когда с ним беда приключается. Большинство всё сами понимают. Эсме мне как-то рассказывала, как в одной деревушке — Пакля, Шпатля, как-то так она называлась — хотели повесить человека, который убил двоих ребятишек. Так он, говорила она, понимал, что заслуживает виселицы. Так и сказал: вот, мол, выпивка меня до петли довела. — Нянюшка устало опустилась на стул и позволила Грибо вскарабкаться на её обширные колени. — Так уж оно всё устроено, Тифф. Жизнь и смерть. Сама знаешь. — Она почесала котяру за огрызком, который только очень близорукий человек мог бы назвать ухом. — С малышкой-то как, всё хорошо?

— Да, я вернула её родителям. Но они не могут… не хотят… присматривать за ней как следует.

— Да уж, некоторые в упор не желают правды видеть, сколько их носом в неё ни тычь. Вот потому-то эльфы и будут возвращаться снова и снова. — Нянюшка тяжело вздохнула. — Люди придумывают про них сказки, Тифф. И в сказках всё выглядит очень даже весело. Вот и выходит так, что эльфы ушли, а их чары остались, морочат людям головы, а люди и думают, будто никаких бед эльфы не творят, разве что милые проказы. — Нянюшка ссутулилась на стуле, смахнув с соседнего столика безделушку, полученную в подарок от кого-то из родни. — Вот Фигли — те да, проказники. Но эльфы — совсем другое дело. Помнишь, как Лукавец морочил людям головы, Тифф? Помнишь, как он заставлял их творить зло?

Тиффани кивнула. Перед её внутренним взором проносились жуткие картины из прошлого, но её взгляд был прикован к упавшей безделушке. Этот щеботанский сувенир прислала нянюшке в подарок одна из многочисленных невесток, а теперь нянюшка даже не заметила, что уронила его. Это нянюшка-то, которая дорожила такими подарками как величайшими сокровищами, нянюшка, которая с порога замечала, если с какой-нибудь вещичкой случалась неприятность!

— Так вот, Тифф, по сравнению с тем, на что способны эльфы, это всё чепуха, — продолжала между тем старая ведьма. — Больше всего они радуются и смеются, когда видят чужой страх и мучения. И ещё они обожают детишек воровать. Ты правильно сделала, что разобралась с ними. Но они придут снова.

— Что ж, тогда они снова умрут, — безучастно сказала Тиффани.

— Это если ты будешь рядом, — осторожно заметила нянюшка.

Тиффани пала духом:

— Но что ещё мы можем сделать? Нельзя же быть везде одновременно.

— Ну, — начала нянюшка, — однажды мы уже прогнали их восвояси. Это было непросто, конечно, но мы справились тогда, справимся и теперь. Как думаешь, эта твоя эльфушка сумеет помочь?

— Белладонна? — переспросила Тиффани. — Нет, сейчас они её и слушать не станут. Они вышвырнули её из своей страны.

Нянюшка некоторое время молча размышляла, потом, похоже, решилась.

— Есть кое-кто, кого они могут послушать, — сказала она. — Точнее, раньше-το они всегда его слушались. Но штука в том, как уговорить его влезть в это дело. — Она оценивающе взглянула на Тиффани. — Он не любит, когда его тревожат. Хотя мне однажды довелось заглянуть к нему в гости, со мной тогда ещё один дружок был… — глаза нянюшки подёрнулись дымкой воспоминаний[42], — да и Эсме, думаю, случилось перемолвиться с ним словечком. Женщин он привечает, вот что. И хорошенькая девица вроде тебя как раз могла бы привлечь его внимание.

— Нянюшка, вы же не хотите сказать… — вскинулась Тиффани.

— О боги, нет! Всё, что от тебя требуется, — это быть убедительной. Ты ведь умеешь убеждать людей, а, Тифф?

— Да, убеждать я умею, — признала Тиффани, немного успокоившись. — О ком вы говорите и куда мне идти?