Пастырь

В толпе обречённых взорвался гомон криков. Все взывали к справедливости, но никто не решался шагнуть из тени от высокой стены пакгауза к залитой солнечным светом полосе, контролируемой чёрными зрачками винтовочных и пулемётных стволов.

— Кто желает покаяться и вступить в святое воинство, дабы искупить свою вину кровью — сделайте лишь шаг к истинному свету и преклоните повинную голову! — громко на распев читал, словно молебен служил, рослый батюшка. Он не слушал суетных оправданий грешников, а лишь призывал к спасительному действу.

И будто подгадав момент, налетел жуткий порыв ветра, поднявший из-под стены наметённую временем пыль. Серое облако удушливой волной накатилось на грешников, засоряя глаза и забивая ноздри. Почти на ощупь, неосознанно люди делали шаги к спасительному свету. Лишь выйдя на солнечную сторону, чувствовали неимоверное облегчение, словно сбрасывали с плеч невидимый, давящий груз. Дышать становилось легко и свободно, только глаза слезились, очищаясь от пыли тёмной скверны.

Откуда ни возьмись, перед бредущей к свету плачущей паствой возникли письменные столы с форменными бумажными бланками. Требовалось лишь вписать личные данные рекрута и получить подпись. По уговору с полковником присланные писари споро оформляли документы, почти что, добровольцев. Никто из ступивших на спасительный путь грешников не желал возвращаться в давящее душу и тело серое марево в тени гиблого пакгауза. Люди надеялись на продолжение жизни, на возможность сбежать по пути следования эшелона к фронту или чуть позднее уползти из полевых окопов. Может, кого-то поймают, может, расстреляют, но шансов выжить потом будет гораздо больше, чем у оставшихся стоять под прицелом обозлённых казаков. Суровых палачей не разжалобить стенаниями о гуманности и милосердии законов Временного правительства. В том, что «псы самодержавия» с удовольствием разорвут дезертиров на части острыми зубами пулемётных лент — не сомневался никто.

Когда все грешники единодушно подписались в мобилизационных документах, рекрутов построили в длинную колонну, и под конвоем повели на склады, переодеваться в солдатскую форму. Лишённые вожаков, усталые и голодные, полностью деморализованные бандиты понуро брели по запасному пути, спотыкаясь о шпалы.

— Отлично сыгранный спектакль, господа, — подойдя к Алексею и есаулу, похлопал в ладоши полковник. — Я сам чуть не прослезился, глядя на искреннее раскаяние грешников. Да и остальная массовка у вас хороша. Особенно казачки замечательно роли палачей сыграли. Я уж подумал, что кто-то из них вот — вот сорвётся и полоснёт пулемётным огнём по толпе. Фарс удался на славу.

— Приказа не было, потому и не стреляли — недовольно нахмурившись, козырнул начальнику эшелона новый комендант города, — Господин полковник, разрешите обратиться к батюшке Алексею?

— Могли бы, есаул, и не спрашивать разрешения, — криво усмехнулся полковник. — После телеграфной «молнии» из ставки командующего фронта, я теперь уж и не знаю, кто тут чином старше.

Есаул на несколько секунд опешил, но, не ведая воинского звания руководителя операции, решил пока к важной фигуре обращаться по гражданскому:

— Батюшка Алексей, главарей разгромленной банды расстреливать будем по — настоящему или мне казаков убирать от пулемётов?

— Уводи станичников, — милостиво взмахнул ладонью инок. — Я супостатов другим методом обезврежу.

Есаул отдал честь странному иноку и, круто развернувшись на каблуках, строевым шагом отошёл от двух командиров, выше его по рангу.

— Вы, господин Ронин, — не ведаю вашего истинного воинского звания, — внушаете к себе уважение даже незнакомым офицерам, — завистливо улыбнувшись, покачал головой полковник и достал из кармана кителя скомканную бумажную ленту телеграммы. — А знакомые предостерегают от любого конфликта с вами. Так мне и телеграфировали: «Категорически запрещаю вступать в конфронтацию с упомянутым объектом. Все согласованные с ним действия считаю оправданными. Любую некодированную передачу информации о нём запрещаю. На узловой станции немедленно обратиться к начальнику отдела контрразведки и передать подробный письменный отчёт о произошедшем контакте с объектом. После личного ознакомления объекта с содержанием приказа, телеграмму сжечь. Подпись: полковник контрразведки фронта Кондрашов Э. П.»

И это начальник эшелона ещё не знал, какой он устроил переполох в штабе контрразведки своим запросом о Сыне Ведьмы. Дежурный офицер нижнего звена управления, ознакомившись с текстом, сразу смекнул, что тыловые гарнизоны городов захватывают в плен не каждый день. Зашифровав запрос, не сомневаясь в срочности, он направил его «молнией» в штаб фронта, логично рассудив, что там быстрее найдут нужного адресата. Кондрашова, хоть уже и не майора, в штабе знали и немедленно связались по телефону. Услышав кодовое сообщение о царе и Сыне Ведьмы, опытный контрразведчик понял, что такие детали мог знать только Алексей Ермолаев. Отложив текущие дела, полковник быстро изучил лаконичный текст и приказал дать ответ «молнией» высшего приоритета.