Пастырь Вселенной

Тут Владимир вынужден был оставить веселую компанию, ему пора было возвращаться к академику, что он и проделал без малейшего сожаления. Обычная пьянка, с обыкновенными пьяными речами. С инопланетянкой он выпил, медаль обмыл – что еще надо? Продолжение этой истории казалось многообещающим лишь для Зубцова и Лайны, которых с той ночи ребята прозвали Василь Иванычем и Анной-пулеметчицей. На следующее утро Володя выяснил – точнее, с ним все как бы вскользь сами делились новостями, – что полковник с инструктором в баньке таки попарились, и по тому, каким гоголем ходил Юрий Васильевич, все сделали вывод, что между ними что-то, точнее, все, что только можно, уже случилось прошлой ночью. Впрочем, Володе что-то в это не слишком верилось. И он был прав. На самом деле бравый и пьяный вдобавок полковник, разумеется, не мог удержаться от приставаний к Лайне, тем более что та, даже и не заподозрив, бедняжка, подвоха, преспокойно разделась догола вместе с Зубцовым и веником его хлестала, и себя дала хорошенько попарить, но как только полковничья ладонь скользнула по ложбинке, вниз от ее розовой спины, она отстранилась и серьезным, хотя и заплетающимся, голосом сказала:

– Мы договорились, что вы будете обращаться со мной как со своим обычным офицером. Вы себе подобное с подчиненными позволяете?

– Да... То есть нет, – смущенно пряча руку за спину и внезапно смущаясь своей наготы, как Адам, отведавший яблочка, ответил полковник, мысленно благодаря небо за то, что он был сейчас распарен, как тюльпан, и его стыдливого румянца, добавившегося к банному, Лайне было не разглядеть.

Лайна же села на лавочку, кажется, нисколько не переживая, что она сама так вот вся обнажена и цвет имела ну в точности как кожаная курточка, в которой она сегодня прибыла в лагерь землян. Во всяком случае, держалась она совершенно раскованно, даже ногу на ногу не закинула и, с наслаждением вдыхая сухой замечательный пар, сказала:

– Однако я аб-со-лютно не против любовных отношений. Но только самых серьезных. Понимаешь, полковник, – и Лайна с наслаждением потянулась, зевая, напряженно вытянув в разные стороны одним движением мускулистые красивые распаренные ноги и руки, как нежно-розовая морская звезда. Она, кажется, просто не понимала, что могла бы контролировать, какие именно части тела открывает в равной мере стыдливому и жадному взгляду Зубцова. – Понимаешь, полковник, – с пьяной задумчивостью, ловя мысль, повторила она, – я – девственница. И я очень, – Лайна с многозначительной улыбкой подняла указательный палец, – очень серьезно отношусь к интимным отношениям. И это больше, чем наша традиция. Ты меня понял, полковник?

– Понял, – понуро подтвердил Зубцов, не в силах оторвать взгляда от чуть тяжеловатой, но зато такой объемистой груди инопланетной прелестницы.

– Если ты хочешь взять меня в жены, полковник, – продолжила Лайна, – я приму твою заявку и соглашусь об этом подумать. Как ты смотришь на это?

Зубцов же, бывший вообще-то убежденным холостяком, смотрел сейчас, не отрываясь, на кое-что иное, обыкновенно открываемое женщинами в последний момент обоюдного согласия, теперь же сколь близкое, столь же и недоступное. И полковник, почти помимо своей воли, сказал, в надежде, что тогда девушка – ведь действительно девушка, черт побери, – отдастся ему, а дальше будь что будет:

– Хочу. Очень хочу...

– Ну что же, – сказала Лайна, которая сейчас трезвела с каждой секундой, от важности для нее внезапной, на ее взгляд, темы, – если так, условия мои – испытательный срок; мы будем присматриваться друг к другу в это время; если один из нас передумает, он должен сразу же сказать об этом другому. Идет?

– Хорошо... – согласился Зубцов, садясь рядом с Лайной и как бы дружески обнимая ее за талию.

Инструктор ничего не имела против такой степени близости, будто не замечая особого физиологического состояния, не скрываемого полковником.

– А в бане мы с тобой будем вместе париться, правда? – поинтересовался Зубцов, прикидывая между тем, что уговор на самом деле его пока ни в чем не ущемляет – ведь он всегда мог пойти на попятный.

– Хорошо, – улыбнулась Лайна. – Если хочешь, я даже не буду париться в бане ни с кем иным, если тебе это так важно. И целоваться с тобой я тоже согласна – это очень милый земной обычай, я хотела как раз попрактиковаться в этом способе подростковой земной близости. Научишь? – спросила Лайна, впрочем, вставая и выходя в предбанник, где тут же завернулась в простынку.

– Конечно, научу! – зачарованно откликнулся Зубцов, последовав за ней.