Пастырь Вселенной

– Какой некомплект? – промямлил Володя, чувствуя, как внутри у него все не по-хорошему холодеет. – Это что голова-то отдельно?

– Да нет, голова замечательная, тут все о'кей, – не приглушая свойств взора и улыбаясь так по-доброму, сказал Юра. – А пистолетик плазмометный, ты его куда дел?

– Ах, это... – с заметным облегчением отозвался Володя и направился побыстрее в коридор, опасаясь теперь того, как бы Зубцов не обнаружил, что пистолетов два, – ведь они оба лежали в карманах Володиной кожаной куртки. Вернувшись на кухню, Володя протянул полковнику – рукоятью вперед – один из плазменных пистолетов.

– Умница, – похвалил Зубцов. – Ну, хватит тут тебе жратвы на месяц?

– Конечно, – кивнул Володя.

– Ну, тогда прости, старик, я побежал. Дела, понимаешь.

И Володя, пожав жесткую сухую руку своего командира, задумчиво запер за ним дверь. Да уж, было тут от чего задуматься...

Глава 15 ПРЕДАТЕЛЬ

Через два дня пленница уже великолепно изъяснялась по-русски, тщательно выясняя у своего тюремщика значение впервые услышанных ею слов, с первого раза включая их в свой активный словарный запас. Она по-прежнему была связана и категорически отказалась снять свой защитный костюм. Владимир поинтересовался у девушки, не жарко ли ей. Та же лишь усмехнулась, ответив, что в костюме ей в самый раз. Когда Владимир уходил, он включал Лее что-нибудь из своей видеотеки – хоть роскошный видеомагнитофон и покинул его квартиру, будучи обменянным на гречку, но старенький, чуть ли не прошлого столетия выпуска, видеоплеер, как ни странно, все еще пахал помаленьку и сносно крутил себе бобины видеокассет. Володя ставил Лее что попало – вплоть до эротики и фильмов ужасов. Когда же дело дошло до древнего, но вновь востребованного публикой из-за эпопеи со сквирлами фильма “Чужие”, девушка спросила у Володи после просмотра:

– Владимир, скажи мне, когда земляне столкнулись с подобными тварями? Мы, кажется, облетели куда как больше населенных и безлюдных планет, но нигде не встречали ничего подобного.

Володя, изумившись столь детской наивности, неожиданной для офицера захватчиков, ответил:

– Лея, ты что, не поняла, что это художественный фильм?

Лея чуть наморщила лобик, как делала всегда, когда что-либо вызывало у нее недоумение или замешательство, и спросила:

– Насколько я поняла, художественный – значит снятая максимально красиво хроника, так?

– Да не совсем... – усмехнулся Володя. – Это значит, что один человек придумал историю, другой подобрал актеров, потом они сыграли каждый свою роль, и все это было по кусочкам отснято на камеру, а потом кусочки склеили вместе, и получился фильм.

Лея продолжала изумленно и вопросительно смотреть на Владимира, и потому он продолжил объяснения:

– Ну вот. А если у актеров с первого раза не вышло сыграть так, как это задумал автор произведения, то они это делают еще, еще и еще. Понимаешь? Тут все – не настоящее. Ни космос, ни чудовища, ни корабли. Мы на самом деле действительно еще никуда всерьез не летали. Наши фильмы, как бы это сказать, это... наши мечты, наши фантазии, наши страхи... Понимаешь?

– Да, должно быть, я поняла тебя, Владимир, – сосредоточенно отозвалась Лея. – И много кто из землян смотрит подобные художественные фильмы?

Лея была интересной собеседницей, особенно теперь, когда разговор уже не стопорился на каждом новом для нее слове и Владимиру более не приходилось пускаться в длительные объяснения, ранее делавшие связное общение просто немыслимым. Володя почувствовал подвох, но ответил честно:

– Ну, не знаю. Процентов девяносто восемь, я так думаю, смотрят.

– Правильно ли я поняла тебя, Владимир, – переспросила Лея, даже с радостным каким-то изумлением в голосе, – что это значит, что 98 человек из каждой сотни смотрят на подобные склепанные фрагменты?

Владимир, с интересом следивший за особенностями освоения Леей русского языка, вынужден был согласиться.

– Но ведь все это – вранье, ложь, вымысел, абракадабра, лажа – не помнишь других синонимов?

– Нет, не помню, – усмехнулся Володя.

– Теперь я понимаю, почему вы так быстро проиграли войну, – уверенно сказала Лея. – Пожалуйста, больше не ставь мне подобных пленок, если их просмотр не является для меня обязательным. Договорились?

– Да, конечно... – смутился Володя внезапным поворотом дела. – Но разве у вас, на Анданоре, нет художественных фильмов?

– А разве у вас на Земле нет таких, где все – правда?

– Есть, – откликнулся Владимир. – Они называются фильмами документальными. Там все правда.

– А у тебя они есть или ты безнадежно погряз в мечтах и страхах своего несчастного и странного народа?

– Конечно, есть... Пара пленок... – обескуражено откликнулся Владимир, разводя руками.

– Да, – улыбнулась Лея. – Это, вероятно, как раз два процента от твоей фильмотеки. Так? А девяносто восемь – лживые домыслы. Я правильно поняла?