Пастыри. Четвертый поход

...Когда Илья замолчал, граф с Митей переглянулись, затем Торлецкий спокойно кивнул:

– Да, Илья Александрович, мы с Дмитрием Карловичем знаем об этом. И даже выработали консолидированное мнение...

– Какое же? – быстро спросил Илья, облизнув губы. Что-то в тоне Торлецкого ему не нравилось, что-то настораживало.

– Богу – богово, кесарю – кесарево! – сурово проскрежетал граф. – Во многих знаниях много печали, а во многих воспоминаниях – еще больше. Вы не согласны?

– То есть... – начал было Илья и вдруг задохнулся от опять нахлынувшей на него злобы.

«Да они что?! Мы тут... Мы тут бились! Мы ж всех... спасали... А они!» – мысли в голове у Ильи запрыгали, словно попкорн на раскаленной сковороде. Немедленно влез Баюн и подлил в огонь масла: «А ты как думал? Граф-то бессмертный – Па-а-астырь, ему похрену! А пацана он вон как окрутил, тот и не пикнет...»

«А ведь и в самом деле окрутил», – немного успокоившись, Илья посмотрел на Митю. Тот сидел с серьезным видом, внимательно следя за гостем.

– Митька, и ты тоже согласен все забыть? – каким-то задушенным голосом поинтересовался Илья.

– Ага... – немедленно кивнул тот и начал перечислять: – Во-первых, от нас ничего не зависит... Во-вторых, так будет лучше для нашей психики. И в третьих, Федор Анатольевич правильно говорит...

– Да что ты все – «Федор Анатольевич, Федор Анатольевич»! – фыркнул Илья. – Своей головы на плечах нет, что ли?

– Илья Александрович, я бы вас попросил сдерживаться! – отчеканил граф, хмурясь все больше и больше.

– Ну да, конечно! Вы-то целеньким останетесь! С вашей памятью ничего не сделают, вы же у нас – элита! – Илья понимал, что говорит что-то не то, но остановиться было все труднее.

Граф начал медленно вставать из-за стола. Митя побледнел и сжал кулаки.

«Как разговариваешь с живым богом, раб! – потешался тем временем кот Баюн. – Почему не на коленях? Как посмел?!»

«Заткнись, сука!» – рявкнул Илья, и тут его словно прорвало:

– Сговорились?! Может, и Удбурда тут чаем поите, а? Вам на людей-то наплевать, вы ж избранный! И Митьку таким же сделаете, да?

«Так его, гангрену, так его!» – подхихикивал кот. Илья отшвырнул чайную ложечку и замолчал, уставившись на графа. Тот выпрямился во весь свой немаленький рост и хищно оскалился:

– В былые времена, сударь мой, я бы вызвал вас. Но учитывая, что в моем положении это несколько нечестно, попрошу вас успокоиться, попросить прощения в первую очередь у Дмитрия Карловича, а затем и у меня и потрудиться объяснить нам, чем вызваны ваши эмоции.

– Да пошел ты! – взревел Илья и вскочил, с грохотом опрокинув стул.

«Что ты делаешь, Илюха? Что ты...» – запоздалая мысль пометалась в голове испуганной рыбкой да и юркнула куда-то. Зато мурлыкающий голос кота не умолкал ни на мгновение: «Ну наконец-то! Давай, дави эту мумию, не отступай! Покажи им, где креветки зимуют!»

– Потрудитесь выйти вон, Илья Александрович! – граф обошел стол и приблизился к Илье.

– Что, испугался? Вызвал бы он меня, подумаешь! – совершенно по-детски взвизгнул Илья. – Да я сам тебя вызову, развалина! Да! И я тебя вызываю! На дуэль! Ну, что молчишь?!

– Хм... – Торлецкий с задумчивым видом и явной жалостью в глазах смотрел на Илью, потом решительно кивнул. – Пусть будет так! Я принимаю ваш вызов! С трудом, правда, осознаю, как вы собираетесь драться с бессмертным, но вы нанесли мне и Дмитрию Карловичу тяжкое оскорбление... Так что извольте! Где и когда?

– Здесь и сейчас! – выпалил Илья. – У вас тут железа навалом, думаю, пара стволов найдется?

– Не торопитесь, сударь! – ледяным голосом проговорил граф, не спеша прошелся по комнате, поднял стул, приставил его к столу. – Согласно дуэльному кодексу российского дворянства, право выбора оружия – за вызванным... Прошу, пройдемте в оружейную!

«Это какой-то бред...» – понял Илья, шагая следом за Торлецким и Митей по коридору. «Да ты что?! – возмутился Баюн. – Это как раз жизнь! Кипучая и могучая! Ты что, старик дряхлый? Давай, речь-то, коли ты не понял, дружок, о твоей чести идет! И о праве на твои собственные воспоминания!»

Илья нахмурился. Ему показалось, что как ни крути, а проклятый кот – прав...

В длинной холодной оружейной комнате граф сразу шагнул к стенду с холодным оружием.

– Сударь, хоть вы и оскорбили меня, драться с вами на пистолетах было бы с моей стороны совершенным бесстыдством, – холодно пояснил свой выбор Торлецкий.

– Отчего же... сударь? – Илья невольно спародировал графскую манеру изъясняться, за что тут же получил в награду восторженные вопли кота.

– Вы, Илья Александрович, определенно нездоровы... – сварливо проскрипел Торлецкий, открывая дверцы оружейного шкафа. Холодный свет ламп отразился на полированной стали, бросив серебряный отсвет на смуглое лицо графа.

– Впрочем, – продолжил Торлецкий, – я вам объясню: если вы попадете в меня, я останусь во вполне боеспособном состоянии. Я же могу убить вас первой же пулей.

– Ах, спасибо вам, уважаемый граф, за вашу заботу! – Илья склонился в шутовском поклоне. Кот Баюн подвывал от восторга и даже как будто бы всхлипывал сквозь мерзкое мяукающее хихиканье.