Пастыри. Четвертый поход

— Ну, хана нам, мужики! Илюха всех сделает. Илья, если че, дашь пару бершиков, жену успокоить, а?

Воспоминания воспоминаниями, а до сих пор жило в Илье это чувство превосходства над коренными волгарями, которых он тогда обловил. Приятно было…

Впрочем, он отвлекся. К обеду мужики обычно прерывали рыбалку и собирались в кучу. Из чьего-нибудь рюкзака появлялась газовая переносная плитка, работающая от баллончика. На нее ставилась здоровенная, артельная сковородка, и вот уже жарится сало, а когда аппетитный запашок начинает щекотать ноздри, туда же, к салу, забрасывается тушенка в количестве пяти-шести банок, несколько зубчиков чесночка и вареная картошка — от души.

Выловленную рыбу на льду не готовили — тут ее ни разморозить, ни помыть, ни почистить. Рыба для дома, для хозяйских, умелых женских рук. На рыбалке мужики заправлялись истинно русской, простой и необыкновенно вкусной походной едой. И конечно же, не обходилось тут без водки. Пили не как утром «для сугреву», а по-настоящему, стаканами. Но странное дело — никого эта ледяная водка не пьянила так, как в городе, не туманила глаз, не заплетала ног и языков. Просто живее начинала бежать по жилам кровь, веселее шевелились мысли, и мир вокруг становился родным и настолько своим, что Илья даже и не понимал уже, как он вообще жил без вот всего этого…

После обеда начиналась «самая рыбалка». Отдельные специалисты поднимали на лед до сорока килограммов рыбы и обязательно рассказывали при этом, что вот два года назад тут мужик центнер поймал!

Сидя над лункой и до рези в глазах вглядываясь в чуть подрагивающие на ветру кивки, Илья представлял себе, как под ним, на 10 — 12-метровой глубине, во мраке, плавают сейчас полусонные рыбины — судаки, берши, налимы. Как скользят в придонном илу вялые лещи, как вяло шевелят плавниками сомы, а в ямах с песчаным дном чуть колышутся неподвижные остромордые стерлядки.

И обратит ли хоть одно из подводных созданий внимание на его снасти, на повисшую безжизненно на крючках серебристую тюльку — ведает лишь бог вод, морей, рек и океанов Посейдон-Нептун, ну, или его местный заместитель Водяной…

Но какой же азарт, какой всплеск адреналина вызывает поклевка! Кивок резко дергается, раздругой, и тут уж зевать нельзя. Схватив удочку, надо сильно дернуть ее вверх на полный вымах руки, чтобы подсечь рыбу, а потом спокойно, но быстро выбирать из темной воды мокрую леску, стараясь не дать слабину, не упустить добычу.

Миг — и на льду уже пляшет красавец судак, сгибаясь в кольца. Танец его короток, но весьма экспрессивен.

— Ишь ты, шустрого какого поднял! — завистливо цокают языками свидетели твоего триумфа.

А ты, поменяв наживку, уже опускаешь снасть в лунку и готовишься к новым минутам ожидания…

Сворачивалось это действо часам к четырем-пяти. Самые азартные и жадные вымаливали у компании: «Ну, еще полчасика, мужики!», колдуя над лунками. Над бедолагами подшучивают, но терпят до тех пор, пока кто-нибудь из авторитетов не рявкнет:

— Все, уходим!

После возвращения в город, закинув по домам шмотье и улов, всей кодлой они завалились в баню. И какой же это кайф — после проведенного на ветру и морозе дня сидеть в парной, блаженно расслабляясь и вбирая ароматное банное тепло каждой клеточкой натруженного тела…

Так случилось в первый раз, а во второй — рыбалка растянулась на три дня. Народу было поменьше, зато у одного из друзей Дрозда, абсолютно белобрысого и голубоглазого мужичка с совершенно азиатской кличкой Киргиз, неподалеку обнаружилась дача с баней, которую, как выяснилось, пристроил к даче приятеля минувшим летом Дрозд.

Таким образом рыбалка превратилась в совершеннейший рай: днем на льду, вечером на Киргизской даче, где расторопные жена и теща хозяина и ушицы сварганят, и баньку истопят, и стол накроют, и бутылку поставят.

Это остервенелое гостеприимство, совершенно не связанное ни с праздниками, ни с какими-то выгодами для себя, Илью поразило едва ли не сильнее, чем сама зимняя Волга и рыбалка на ней.

Под свежепойманную рыбку и водочку да после баньки — сидели бы да сидели. Но ровно в полночь бдительные хозяйки безжалостно разгоняли гостей по койкам:

— Вы офонарели, мужики?! Завтра ж на лед!

И на следующий день все повторялось вновь…

В третий раз кое-кто из рыбаков уже пригласил с собой либо «половину», либо «мою девушку» — ну не все ж одним Киргизихам пластаться! Так и повелось: бабы в доме, мужики на льду. А вечером — гулянка с релаксацией…

Нынешняя рыбалка получалась пятой по счету. Своеобразный юбилей. Дрозд с Киргизом, узнав, что московский гость едет не один, пообещали удивить столичных жителей, и Илье оставалось лишь гадать, чего же такое придумали волгари…

* * *

До Средневолжска оставались считанные километры, когда на дороге возник, сияя светоотражательными ремнями, гаишник с жезлом.

— Вот ведь, трах тебе в дох! — процедил сквозь зубы Илья. Как и все российские водители, он, даже ничего не нарушив, заранее чувствовал, что добра от стражей порядка ждать не приходится.

— Ч-то-т-кое? — Яна проснулась и завертела головой, протирая глаза. — Пр-ехали? Нет?