Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

— Иначе придётся отпрашиваться в город, а это будет дней через семь, — продолжил я, с оптимизмом принюхиваясь к ткани. — Эй, у тебя, случайно, нет каких-нибудь планов в Вейгорд-тене?

— Вы все сумасшедшие.

Не совсем то, что ожидаешь услышать во время беседы о рубашках. Но, Боженьки, это же человек, который выбрал объектом своих воздыханий Мел, да еще искренне хочет на ней жениться.

— Целиком с тобой согласен, — я просунул в прореху ладонь и пошевелил пальцами. — Как подумаешь — кого спасаем? Видел этого шнырка? Будь он размером с яприля — он бы пару городов разнес, точно тебе говорю. Понятное дело, есть единороги…

— Не поэтому, — перебил Олкест. Видок у него был малость нездоровый. Бледное лицо и горящие глаза. — Из-за того, как вы… относитесь к ней.

Восемнадцать дней продержался — можно рекордом считать. Парня явственно разбирало уже после их недавней поездки с Арделл в Энкер. А сорвался он, само-то собой, из-за Мел и вчерашней истории с дохлой волчицей, которую Нэйшу пришлось скоропостижно вскрывать. Я зрелища не застал, но вольерные судачили, что Гриз влетела уже практически в потасовку, и гнев её был ужасен.

— Чем она вас околдовала — вас всех? — Олкест вскочил с кровати, причём встал в неосознанную позу оратора, и я понял, что бежать поздно. — Вы… вы будто очарованы ею, влюблены в неё все до единого, Мелони смотрит на неё как на какое-то божество, и Аманда, и Фреза, и ты тоже, и вообще, все в питомнике…

— Насчет всех я бы поспорил, — пробормотал я, припомнив ухмылочки Нэйша и взгляды Уны. — Эй, ты хоть меня-то не записывай в воздыхатели Арделл. Мое сердце, знаешь ли, занято кой-кем другим.

Янист как раз вздумал пробежаться по комнате, будто матрос по палубе корабля. Но на этом месте остановился и взмахнул руками.

— Но ты всё же прислушиваешься к ней. Беспрекословно исполняешь, что она тебе скажет, и считаешь её… как это у нойя? Лучшая из людей? Неужели вы все не видите, что она совсем другая, что… эта невыносимая… что она…

Я сделал пару стежков и опустил иголку — все равно тень от Яниста мельтешила и прыгала по рубашке. Парень расхаживал туда-сюда и толковал о том, какая Арделл невозможная, несносная, резкая, недоговаривающая, грубая, раздражающая, неженственная, неподобающая, нескромная, нарывающаяся-на-что-попало, циничная, возмутительная, бестактная…

Я глотал эпитеты, приоткрыв рот, как птенец феникса, который ожидает кормления.

— Всё это, конечно, отлично, — заговорил, когда Янист малость выдохнул и зарядил финальное «невыносимая». — Но ты бы, знаешь… постарался бы хоть это вот «она» произносить не с большой буквы.

Парень замер так, будто ему в спину всадили сотню стрел. И начал менять оттенки — сперва уши, потом щёки, потом шея…

— Боженьки, — уважительно сказал я, рассматривая малинового соседа по комнате. — Что, сильно стукнуло?

Олкест издал протестующее бульканье и свалился обратно на кровать. Попытался изничтожить меня полным праведного гнева взглядом.

Убедившись в моей невоспламеняемости, жених Мел тихо уткнулся лицом в подушку.

— Если говорить обо мне, — сказал я, возвращаясь к дыре в рубашке, — мне маловато приходилось встречать таких, как она. Таких, которые отдают всего себя каждому. И кто пытается помогать даже не самым лучшим тварюшкам — возьми хоть Кусаку, ха. Было дело, я встречал тех, кто намеревался, знаешь… творить справедливость, помогать людям — всякое такое. Видел, что с ними происходит — то есть, с теми, кто выживал, а то у ребят с благими намерениями обычно короткий путь. Если не умирают, так разочаровываются или пачкаются, или…

Превращаются в крыс, способных только грызть и портить, и обращать в труху.

— Навидался и меценатов, и благодетелей разных сортов — и как-то не видал у них такой самоотверженности. Они были разумнее, видимо. Понимали, что нельзя сжигать себя вот так каждый день. Такие люди, как Арделл, будем уж напрямик — не живут долго. И когда ты встречаешься с таким человеком — ну, то есть, с живым таким человеком, не в исторических хрониках, не в книжонках с прилавков, не возле памятника «С глубокой благодарностью от всех-всех-всех»… Производит впечатление, да?

Судя по косому взгляду из недр подушки — латать сердечные раны у меня получается хуже, чем с рубашками.

— Это отвратительно, — подушка малость приглушала негодование, — да, она… производит впечатление. Может быть, ты прав, и при всей своей невыносимости она…

— Обаятельная? Интересная? Притягательная? — подкинул я ещё пару эпитетов.

Казалось, подушка сейчас полыхнёт.

— Но это отвратительно с моей стороны. Мелони…

— Обрыдает своих ненаглядных керберов и поплачется мантикоре на то, какой ты жестокосердный. Ведь ей так нужно крепкое мужское плечо, ага.

— К-к-клятва…

— Ну да, ну да, священна и нерушима, потому что дана… не знаю, кому ты её давал — небесам? Девятерым? А, ты адепт Единого. По-моему, на небе все хором бы согласились, что твои попытки затащить Мел в брачный союз имеют столько же шансов на успех, сколько… я не знаю, подойдет «попытки королевы Ракканта наставить Шеннета Хромца на путь истинный»?