Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

– Вы считаете, что кто-то около полугода назад убил королевского геральдиона семьи Линешент. Это ведь в то время началось ухудшение состояния Орэйга? Потом над… уф-ф, Единый, дай мне сил… над зверем был проведён некий обряд, а может, здесь виновато зелье, или, что вы там еще предполагали, артефакт? В любом случае, вы считаете, что этот геральдион – что-то вроде видимости, магической куклы, или…

– Вы отлично излагаете, господин Олкест.

Он на это мастак. Говорить, краснеть и сверлить глазами Грызи у него отменно выходит.

– При этом вы полагаете, что с этим может быть связан кто-то из самой семьи, я верно понял?

Фыркаю так, что на меня сыплется пыль с балдахина.

– Может, это местный конюх-некромант.

– Но ведь это же абсурд! – возмущается Его Светлость. – Если это кто-то из Линешентов, зачем они тогда позвали вас?

Грызи коротко кивает. Наполовину одетая в пламя камина.

– Хороший вопрос, господин Олкест. А вас, например, не насторожило, что все члены семьи Линешент считают своего питомца больным? Вот уже столько лун – притом, что все врачи твердят им обратное, а симптомов и вовсе нет?

– Что вы хотите этим сказать?

Эта тварь с ними как-то связана – вот что Грызи хочет сказать. Паутина, угу. И взгляды, взгляды семейки, прикованные к семейной реликвии. Жадно подмечающие – чего пушистая реликвия хочет.

Морковка с трудом, но осмысливает.

– Может быть кто-то из вхожих в дом или даже слуг – если их снабдили нужными инструкц… – тут он ловит себя на том, что начал развивать версию Грызи. И вянет, как тюльпанчик.

– Что делать будем? – спрашиваю, пока Его Светлость не воспрянул.

Ясное дело – что. Выяснять, что за дрянь тут происходит. У нас всё-таки заказ на больного геральдиона. Геральдиону, конечно, лекарства уже не нужны. Но контракт есть контракт.

– Вызову Хаату, посмотрим, что она почувствует. Мел, геральдион на тебе – всё, что выжмешь по физическому состоянию. Дежурим возле него по очереди, слушаем-замечаем, расспрашиваем слуг.

– О геральдионе?

Грызи смотрит на Рыцаря Морковку особым взглядом. Как на мелких щеночков кербера, которые, дурашки, норовят за пальцы хватануть.

– Этот зверь явно связан с самими Линешентами. Так что не помешало бы…

– Порыться в их грязном белье.

Жаль, тут Пухлика нет. У меня с чужими тайнами так себе – разве что подслушаю что. Грызи ещё может кого к себе расположить…

А Морковка вообще сейчас взорвётся и нас забрызгает.

– Вы… вы предлагаете мне…

– Принести хоть какую-то пользу, господин Олкест. Не хотите разговаривать с Линешентами – идите в библиотеку, разберитесь с их родовым древом, узнайте, как у них вообще идут дела, а то, судя по всему…

Поморщившись, оглядывает холодную, древнюю спальню. И продолжает, глядя в лицо багровому Янисту:

– Потому что, если вы ещё не поняли, у нас тут неопознанная сущность с непонятными способностями. Члены семьи явно подвержены влиянию этого существа, а цели у него и того, кто его создал могут быть любыми. Я намерена в этом разобраться, если мои методы стоят поперек ваших нравственных принципов – питомник вас ждет, я никогда не принуждаю работников.

Его Светлость сверкает глазами и пышет жаром. Косится на меня и намеревается врасти в потемневший от времени паркет.

– Я не уйду.

– Надеюсь, вы всё-таки позволите мне остаться одной в моей спальне, – выдыхает Грызи. – Мне надо подумать. Всё, я снимаю заглушку. Мел, если планируете совещаться – можешь взять амулет.

Вот еще, будто не знаю, что Морковка скажет. У него вон всё на физиономии – буквами размером в кулак. И про «эту невыносимую», и про традиции древних родов.

– Лучше подежурю возле этого Орэйга, вдруг чего учую.

Грызи кивает. Щипцами вынимает раскалившийся амулет из огня. Небрежно кидает на подставку для чайника. И скрывается за дверью ванной – или что там за дверь.

Морковка молчит.

Ясное дело, Грызи он не поверил. Решил, что пытается выжать из Линешентов побольше деньжат. Или лелеет какие-то зловещие планы. Ладно, лишь бы под ногами не путался и нас не сдал местным паукам первого уровня знатности.

Только вот если я что-то и знаю про Его Светлость Рыцаря Морковку – так это то, что он просто не способен кого-то сдать.

Это попросту не в его натуре.

ГРИЗЕЛЬДА АРДЕЛЛ

Замок вымерз, пропитался болотной сыростью, объелся туманами. Древнее обомшелое чудовище, воздвигшееся над Ийлинскими болотами – замок источает каждой своей костью промозглый холод. Сквозняки шастают меж камнями и рамами, играются с древними флюгерами и ставнями – подначивают: давай, разведи камин, укутайся в меховые одеяла. И прикрой глаза, спи и прорастай в холодные рёбра замка, влипай в тряскую, раскинутую повсюду паутину, увязай будто в тине – глубже, глубже…

Крепостям не страшны сквозняки.

Аманда говорит, что Гриз после рождения, должно быть, Даритель Огня поцеловал («Ты когда-нибудь вообще простужаешься?»). Йолла считает, что это всё от варжеских тренировок («Вас же учат переносить и жар, и холод, с детства, да?!»). И есть ещё… один. Которого не удивляет её одновременная любовь к теплу и переносимость холода («Просто огненные крылья, аталия, так?»).