Пастыри чудовищ. Книга 3

Королева вышла из кабинки, где скрывалась до этого — и теперь стояла посреди храма. Закутанная в тёмную накидку, но всё равно — словно бы сияющая.

Он почувствовал вожделение при взгляде на неё. Преклонил колени — поединок кончился, теперь только приз…

— Я слышала достаточно, — она не шла, а словно плыла в полумраке зала, между колоннами. Миниатюрное живое подобие Целительницы с такими же пышными золотыми волосами — и с такой же скорбью на лице. — Встаньте, господин Эвклинг. Я признательна вам за то, что вы так горячо печётесь о государстве… и обо мне.

Она глядела с теплом, и он постарался звучать смущённо, когда заверял, что готов на всё.

— Вы проявили большое старание, — Арианта жестом подняла его с колен. — Приложили много усилий и показали, как вы талантливы. Однако риск жизнями людей…

Казалось, он слышит падение каждой слезы Целительницы за своей спиной.

— Я буду вечно оплакивать этих несчастных, ваше величество. Поверьте, я не имел выбора и не хотел их смерти.

— Я верю вам, — голос у неё дрогнул, и он представил, как этим дрожащим голосом она будет просить его взять её на ложе ещё раз. — Но вы поставили под угрозу жизнь ещё одного человека. Человека, который мне дороже всего.

— Ваше величество — я был уверен, что Касильде Виверрент ничего не угрожает. Сейчас она жива и в полном здравии. Зная, как вы относитесь к ней… всё же хочу сказать, что речь идёт о предательнице.

Арианта выслушала это, плотно сомкнув губы. Взгляд глаз, карих и тёплых, шёл над головой Хорота. И при свете одежд статуи Эвклингу показалось — две Целительницы переглядываются друг с другом. Только на лице одной из них нет улыбки.

— Я говорила не о Касильде Виверрент, — очень тихо произнесла королева.

Меч сломался. Не Разящий в ножнах — воображаемый, которым он дрался только что, в лучшем из турниров. Хорот Эвклинг услышал предсмертный стон стали — отвратительный звук проигрыша.

Мечнику нельзя выпускать из виду своего противника.

Хромой Министр улыбался, глядя на королеву с неприкрытой, почти отцовской нежностью. Она ответила ему коротким, полным привязанности взглядом — и обратила взгляд на Хорота, и теперь в тёмных глазах были гнев и скорбь.

Он задыхался. Нелепица, глупость, столько хороших ударов впустую, ком в горле обрастает иглами, царапает нёбо, вот-вот вырвется хохотом. Арианта Всемилосердная. Осудившая и подчинившая себе Эвальда Шеннетского…

— Вы… вы были заодно… с самого начала заодно!

О, Мечник Хорот Твердодланный и его клинок — значит, она слушала, не веря ни единому слову, потому что было — его слово против слова того, кто ей дороже всех, против того, кто ей уже обо всём наверняка рассказал…

— Вы были… с самого начала…

Касильда Виверрент — ненавидящая собственного супруга… обманувшая его, воспитавшая у него под носом маленькую королеву… Его душил безумный хохот. Планы, вертясь, улетали из разума один за другим.

— Вы и Касильда… всё это провернули тогда… возвели на престол…

— Чертовски сложно было устроить все эти знамения, — вздохнул Шеннет. — И знали б вы, сколько денег ушло! Зелье онемения для жрецов, специальный состав для плаща принца — как вам была та вспышка, а? Да я только гонца из Акантора месяц шантажировал — тот не хотел ронять корону. Но оно того стоило, правда же?

Хохот булькал и переливался у Хорота в глотке.

— Но… Правая Ночь?

Хромец кивнул понимающе.

— А. Я совершил досадную оплошность, не убрав сразу всех сторонников бывшего короля. Вот они и начали мутить воду — в основном против меня. Но тут к ним прибавились сторонники самой королевы. Позарез нужно было выиграть время и бросить собакам кость. Ну, и… — он развел руками, — перед вами лучшая сахарная косточка со времён Великого Крушения. Расчёт был на то, что, пока меня судят и казнят, все будут пропихивать своих ставленников поближе к трону… все эти интриги, знаете ли, надежда на обновление с моей смертью… Касильда и еще кое-кто верный успели бы угомонить по-настоящему опасных противников. Одно плохо: мой распрекрасный план заканчивался моей смертью. Счастье ещё, Арианта нашла выход с этим целением — в последний момент. Я уж, признаться, всех кошек на прощание перецеловал и приготовился стать министром Водной Бездони.

— Не надо об этом, карменниэ, — шепнула Арианта. — Не вспоминай.

Она плакала, — вспомнил Хорот. Ему казалось это всё игрой лунного света, но он видел тогда — прочертившую след на её щеке слезу.

Знак скорби, думали все, кто видел. Знак мягкосердечия.

Или просто тому, кто тебе дорог, делают очень больно по твоему приговору.

По щекам ползли теплые капли — целительные слёзы Премилосердной Тарры. Он так отступил, что прижался к ногам статуи, и теперь вечные слёзы неспешно падали сверху. Искрились, отливали, будто крошечные изумруды на его плечах — говорят, слёзы Целительницы превращаются в драгоценные камни…