Пастыри чудовищ. Книга 3

— Травники все сдвинуты на этом «ой, да нельзя». Слушай мамку больше — скоро в платье оденет. Зелье после винца только лучше работает. Лакай бодрящее и заткнись.

Комары звенят в воздухе — в Тильвийских болотах комариный рай. Хлюпают лужи, стонет какая-то птица — тоже забыла похмелиться с утра…

Медвежий след находится сбоку тропы — громадный, косолапый. Охотник приглядывается, выполняет «поиск» с Печати, хмыкает: «Большой серый, один, тысяча шагов. Пирует на падали».

— М-может, нужно было… взять свору?

Но отец только фыркает: какая свора — там не мантикора, не альфин. Всего-то медведь — в самый раз, чтобы наследничек показал себя…

— Твоя добыча.

— Это было… для меня, — сынок-Трогири оскалился страдальчески. — Мой трофей. Только я… никогда не умел как следует. Отец сделал всё правильно. Он вывел меня на добычу с нужной стороны. Поставил щиты, чтобы зверь не услышал и не увидел. Мне осталось только бить.

Он ни черта не понимал, этот сорокалетний придаток своего чокнутого папашки. А я всего-то восемь месяцев пробыл в питомнике. Но я понимал куда лучше.

Мейс Трогири облажался. И не просто, а как по учебнику. Выперся на охоту после пьянки. С недосыпа. Под бодрящим, да после спиртного — чудо, что он туда вообще дошёл. Милейшая Аманда остерегала: так и так, сладенький, «Глаз стража», конечно, после спиртного действует даже с большей силой… только вот один приём по тебе вдарит так, будто ты три ночи лакаешь бодрящее. А после этого… ты видел, как хорошо себя Мел чувствует, да? Что ты говоришь, как-то раз она даже совсем вырубилась? Дар её вырубил — тут вернее. Потеря контроля, какая неприятность.

А великий охотник даже свору с собой не прихватил. Проще говоря, сделал самую большую ошибку, какую только можно. И нет, это я не о «выбрал для своего малахольного сыночка пасс, который тот заведомо не сумеет применить».

— Я… я ударил, но не смог как нужно собраться… выполнить «Удавку». Она не получилась полностью, медведь был большой, и он освободился. Впал в ярость, бросился на нас…

…огромная серо-бурая туша с рёвом взвилась на дыбы, махнула вперёд неожиданно легко. Нарден попятился, завопил, свалился на отца, мешая тому ударить. Мелькнули рядом когти, пыхнуло жарким смрадом из пасти, и тут же его отшвырнули в сторону, а медведь взвыл, отлетая прямо на тушу мёртвого оленя посреди поляны — отец всё-таки собрался и провёл пасс с Печати…

Зверь грянулся о землю, попал прямо на рога, захрипел, дёрнулся и утих.

— Шкуру попортил, — сказал охотник, отряхиваясь. — Бестолочь. Ладно, смотри, как нужно.

— Отец хотел нанести последний удар. Лезвием атархэ. Он подошёл к зверю. И. И…

В голосе Трогири — настойчивый трезвон жадного до крови комарья. И ложь.

Великий охотник хотел покрасоваться перед сыном. Считал, что не-бестия — лёгкая добыча, потому её можно завалить с одного удара. Подошёл слишком близко, — принял красивую позу. Смотри, мол, хозяин природы стоит — а новый трофей разлёгся у ног.

Может, не понял, что удар магией прошёл вскользь. Или неверно провёл добивающий. Всё-таки он уже был не мальчиком — пятьдесят лет…

Мейс Трогири совершил главную ошибку охотников. Он был беспечен.

Недооценил противника.

Грузная, вымокшая от крови туша взметнулась с рёвом — и упала на охотника сверху, замесила косматыми лапами. И потом были только крики, крики и хруст костей, и сын стоял молча, не веря, не зная, что делать — без отцовских подсказок…

— Я… растерялся, — сказал Нарден Трогири, и в улыбочке у него было — сломанное, виноватое, жалкое. — Я ударил поздно.

— Ты ударил поздно, — проскрипел остов человека в кресле. Пригвоздил своего сына к полу пренебрежением. — Ты никогда не был охотником.