Пасынки безмолвия

– И что? – Испуганно глядя на спутницу, Сорока даже замедлил шаг. – Это правда?

– Ага, точно! – Погремушка хотела сплюнуть под ноги, но пугающая стерильность подвального этажа остановила, и она лишь фыркнула. – А еще говорят, что ножом убить можно, слыхал? Это повод отказаться от него на кухне? И еще про скальпель подумай…

Жестом она дала понять Петру, чтобы тот первым вошел в лифт и прижался к стенке. Последовала за ним, оставив Павла замыкать шествие.

В кабине оказалось светло и уютно, в скрытых динамиках под потолком играла ненавязчивая музыка. Погремушка внимательно осмотрела панель управления, не обнаружив камер, и только после этого позволила парниковому нажать кнопку нужного этажа.

Выставила нелюдя лицом к матовой двустворчатой двери, спиной к ним обоим. Люди же отодвинулись в угол, негромко переговариваясь. Пока лифт упруго возносил пассажиров на двенадцатый уровень, девушка немногословно пересказала Сороке состоявшийся в машине обмен мыслями.

Тот молча слушал, изредка хмыкая под нос, покусывая губу и время от времени ошалело качая головой. В ней решительно не укладывалась мысль о сознательном становлении чудовищами. О выборе, сделанном в пользу и вопреки. О мифическом обогащении через сознательное обеднение. О том, каких страшных существ породили на свет ученые прошлого, преисполненные благих намерений…

Даже самых небогатых школьных знаний Сороки хватало, чтобы понимать, как сильно ошибаются застекольщики, описывая свое зарождение. А потому вместо ожидаемой злости парнишка вдруг испытал обиду. На случай, судьбу и стечение обстоятельств, сделавшее мир таким, каким он выглядел с макушки самой высокой городской Теплицы…

– Почему он нам помогает, как считаешь? – стараясь говорить тихо-тихо, так, что и сам себя с трудом слышал, спросил Павел арбалетчицу, буравящую взглядом затылок строителя.

– Я ему жизнь спасла… – неохотно ответила та, дернув плечом. – А вообще это у многих животных в крови. Слышал, как в старину дельфины упирались носами в пятки человека и выталкивали тонущих на поверхность? И ведь никто же об этом не просил, верно?

Разговор с егерем окончательно отрезвил.

Вернул с небес, где жизнь была похожа на самую сладкую суррогатную сгущенку, которую ему доводилось пробовать. И тут же в голове вновь зазвучал голос отца. Да так неожиданно, что Сорока вздрогнул.

– Зря ты, Пашка, в хату к выродку этому лезешь, – вздохнул батя. Да до того естественно, что «победитель» искоса зыркнул на Погремушку – не расслышала ли ненароком? – Бежать тебе надо, а ты по гостям расхаживать взялся…

Отвечать отцу, даже мысленно, Сорока побоялся. Вместо этого сжал кулаки, глядя на мерцающий огонек, бегущий по шкале этажности. И дал себе слово, что по гостям рассиживаться не намерен со всей категоричностью, а предоставленное убежище покинет при первой же оказии.

– Вот это верно, – похвалил батя, от которого мыслительные терзания Павла укрыться не могли при всем желании последнего. – Как выяснишь, насколько далеко Циферблат, сразу тикай. Может, ты в одном из центральных Куполов. А может, на самой окраине, тут тебе и егерь не понадобится…

Лифт прибыл на двенадцатый этаж.

Словно в полудреме, Сорока наблюдал, как Погремушка позволила Петру покинуть кабину. Как двинулась следом, держась за плечом молчуна, настороженно осматривая просторную лестничную площадку и коридоры. Парень направился следом, незаметно для себя кусая грязный ноготь на большом пальце.

По всему выходило, что отец прав. Бежать нужно было как можно скорее, только сориентироваться осталось, куда именно да какой Сектор ближний. С другой стороны, и тут голос в голове вновь крестил его болваном и олухом, спешка могла навредить. Ведь если рассуждать спокойно и взвешенно – тут, в одном из жилых комплексов «стекляшки», его уж точно не хватятся. Если, конечно, не произойдет предательства и охотникам не дадут знать о местонахождении «призера»…

Но Погремушка была спокойна.

Не совсем, конечно. Но насколько можно быть спокойным в сердце вражеской территории – на все сто. А уж она-то, в этом у Сороки не осталось никаких сомнений, в подобных передрягах пуд соли съела. Или бронзовые башмаки сносила, как там в народе говорят?

Пока егерь не дергается и стволом нелюдю в ребра не тычет, он – Сорока – тоже воду мутить не станет. Выяснит все обстоятельно, пути отхода наметит. Сектор заприметит, может, еще провизией запасется. А уже потом в дальнейшие бега пустится. За это время и след остынет, и ловчие запутаются окончательно. Кроме того, но этого Павел не собирался признавать ни перед невидимым отцом, ни перед самим собой, оставалось элементарное любопытство.

Вон девчонка – его одногодка почти, ну разве что чуток постарше… а как быстро сориентировалась! Акклиматизировалась, с нелюдем запросто болтает, словно дрессировщик цирковой. От того, с какой одинаковой легкостью Погремушка освоилась в подкупольных реалиях, одновременно оставаясь собранной и чуткой, парня брала самая настоящая зависть.