Пасынки Джихада

Это не мы виноваты — это такое явление природы. Нормальное явление, если за окном притаился обученный воин, который собирается малость пострелять. Потому что удобнее сначала прикладом разбить стекло, а потом уже вести огонь. Всего лишь какая-то секунда, при обычном шоке внезапного нападения эта секунда роли вроде бы не играет...

Мы с Васей щучкой прыгнули следом за более опытным товарищем и прилипли к стене под окнами.

— Та-та-та-та!!!

Три длинные очереди, взахлеб перебивая друг друга, запоздало проштопали пространство двора. На том месте, где мы только что стояли, расцвели мрачные фонтанчики из асфальта и каменного крошева. Султан громко крикнул и упал на колени.

— Стук!

Вслед за очередями, без паузы, из окна во двор скакнули два ребристых зеленых «яичка». Как резвые мячики, спружинили об асфальт, подпрыгнули пару раз и подкатились оба к Султану, который раскачивался на месте, вцепившись руками в правую ногу.

— П...дец, приехали, — отчетливо произнес Вася, вжимаясь в асфальт и прикрывая голову руками...

Да, это даже без вариантов. Две «эфки» в пятнадцати метрах — хоть и лежим, достанется всем по самое не балуйся! А сделать уже ничего нельзя — за два оставшихся мига чисто физически нечего не успеешь...

Арсен, которого начало военных действий застало менее чем в десятке метров от нас, какое-то мгновение смотрел на сына, затем грузным коршуном метнулся к нему, оттолкнул в сторону, сердито пробормотав по-своему:

— Какой же ты непутевый...

Потом сгреб гранаты в кучу и упал на них животом...

Это я рассказываю долго — все виделось мне, как в замедленной съемке или страшном затяжном сне. А на деле, понятно, все длилось в пределах трех секунд. Запал у нас горит четыре секунды, минус время на бросок, дальше считайте сами...

— Ба-бах!!!

Рвануло как-то глухо... Привыкшие мы к сочному лопанью гранат, а сейчас было совсем иначе — даже в ушах не звенело и знакомая временная глухота была такой сглаженной и ненавязчивой... Меня обдало жаркой волной, какими-то мерзкими брызгами, на голову шлепнулось что-то теплое...

— Нате, — Петрушин с Васей, приподнявшись, синхронно сунули в окна по гранате и во всю прыть бросились к двери в дом.

Я, пригнувшись, последовал за ними. Иванов с Костей так и лежали, ошалело хлопая глазами и размазывая по лицам то, что прилетело от Арсена...

— Ту-дыт!

А сейчас рвануло как надо — хоть и в доме, но сочно и разухабисто. Окна дружно харкнули во двор остатками стекла и фрагментами переплетов. Из дома раздался вопль, полный боли.

Впрочем, вопль я слушал уже внутри — не успел звук взрыва оформиться в эхо, Петрушин влетел в дом, а мы за ним следом, привычно разобрав сектора.

— Тюк!

В гостевой, или «кунацкой», было трое. Один еще жил и сообщал об этом истошными воплями. Вася добил его выстрелом в голову, я тем временем последовал за Петрушиным, который приставными шагами двигался по длиннющему коридору к соседней комнате.

Неожиданно Петрушин сильно прыгнул назад, сшибая меня свой могучей спиной на пол...

— Та-та-та!

...и тотчас над нами шарахнула оглушительная очередь.

— Тюк! Тюк! Тюк!

Пистолет в руках Петрушина три раза едва заметно скакнул, силуэт в конце коридора рухнул на пол.

— Чего разлегся — вперед!

Вперед, так вперед... Мы не успели добежать до конца коридора, когда в самом начале — в том месте, где коридор поворачивает на кухню, стена начала плеваться солидными кусками штукатурки, как будто какой-то взбесившийся шахтер с маху садил по ней киркой.

А с улицы, со стороны палисадника, раздавались мерные очереди пулеметов. Расторопные омоновцы чего-то там такое увидели и без спросу включились в работу.

Перемещаться в том направлении было нельзя, как, впрочем, и вообще ходить по коридору — мы прихватили Васю и ползком вернулись во двор.

Омоновцы стреляли, пока патроны не кончились, длилась вся эта благодать минуты полторы, не меньше!

А потом стало очень тихо...

Иванов связался с омоновцами (пока стреляли, они не отвечали — видимо, недосуг было) и попросил прекратить баловать. Те обещали — больше не будут.

Мы обошли дом, на женской половине обнаружили трех женщин и двух девчонок лет десяти-двенадцати. Одна девочка была ранена в руку по касательной — шальная пуля залетела. Женщины сами бинтовали ее, вопреки обыкновению, все делали молча, не вопили, только смотрели с тяжелой, почти осязаемой на ощупь ненавистью...

Из «гостей» Муратовых никто не ушел. Было их пятеро, и все умерли от естественных для моджахеда причин. Один, самый шустрый, попытался рвануть через окно кухни на параллельную, вот по нему как раз и долбили омоновцы. Разнесли — как тот старенький дуршлаг...

Затем началась обычная в таких случаях суета. Во дворе выл Султан, стоя на коленях перед растерзанным телом отца. Именно выл — надрывно, тонко, с такой болью, что аж в дрожь бросало.

Иванов кому-то звонил по своей мобиле. Наверное, рассказывал Власову, как это мы тут «на минутку заскочили кое-что уточнить».