Пасынки шторма Часть вторая

- Прогнать меня? Этого не нужно. Слово произнесено и услышано. Мне ни к чему здесь задерживаться.

Минуту двое смотрели друг другу в глаза. И зрачки Гомпати дрогнули, во взгляде возникла неуверенность. На миг, не больше. Но этого хватило.

Пространство раздалось в стороны, раздернулось с треском рвущегося шелка. Надежные каменные стены Северного дома исчезли. Вокруг до горизонта растеклась плоская пустыня - гладкая зеркальная поверхность из темного стекла. По ней, оскальзываясь и падая, брела одинокая человеческая фигурка. Она ползла к горизонту, который равнодушно смотрел поверх нее.

Вечность до края мира. Или чуть меньше - половина вечности.

Фигура пошатнулась и упала. Ногти отчаянно заскребли по холодному стеклу. Человек судорожно дернулся, с трудом поднялся и побрел дальше - бесконечным путем. К горизонту, который с каждым шагом откатывался все дальше и дальше.

Из-за края темного мира поднялся грязно-серый диск холодного солнца и покатился по небосводу, заливая гладкую пустыню бледным мертвенным светом…

…Ширай Гомпати помотал головой и отступил на шаг от Господина Лянми. Видение пропало, но ноги предательски дрожали, а в пальцах медленно таяло ощущение холода и равнодушной скользкости стекла.

- Уходи! - хрипло закричал Син-ханза. - Уходи, я не желаю тебя видеть!

- Ты сам виновен в своем одиночестве. Помни об этом.

Короткий взгляд полный жалости. Светло-зеленый отблеск.

Через миг глава Средней ветви Черного Древа остался один.

Как холодно.

И - скользко.

Глава 42 - Огонь в тебе

- -

Стальные птицы кружили над горами.

Присматривались к скалам, шарили взглядами по валунам. Искали.

Хаос каменных джунглей раскинулся внизу. Скалы красного, серого и черного гранита тянулись к вечернему небу. Зеленый пух лесов окутывал долины. Изредка камень и зелень расступались и, - блеск озера. Блекло-серые пятна горелого леса рвали полотно лесов, блестящие строчки горных ручьев и рек прошивали его насквозь и скрывались под зелеными кронами.

Все это - привычно. Иное было потребно стальным летунам.

Где-то далеко блеснул огонек. Тонкая, почти невидимая на таком расстоянии, струйка дыма поднималась и таяла в небе. Железные охотники увидели добычу. Резкий разворот и стальной клин завалился, падая в сторону далекого огня. Ветер рванулся за ними, но отстал.

Как быстро!

Смотрел в пламя Нобунага.

Пламя бушевало.

Оно похрустывало ветвями ясеня, жадно облизывало кипящую смолу с сосновых поленьев, пробовало на зуб тисовое ложе. А на ложе в жарких объятиях огня обугливался и рассыпался пеплом индиговый хлопок и золотой шелк. В них был облачен тот, чья душа сегодня освободится от земного и уйдет в Колесо Преображения.

Глотал жар костра Нобунага.

Тот, на ложе, сегодня уйдет. Навсегда прервется связь между ним, уплывающим в небеса смолистым дымом и Нобунагой. Неопределенность, что длилась всю их жизнь, сегодня окончится. И тоже - навсегда. Теперь многое станет проще, но мало радости от этого.

Сухой песок дерет горло и злой сок ягоды-горчанки на языке.

Ткал жгучую пелерину Нобунага.

Оранжевые и алые тени бродили по его лицу. Справа и слева от погребального костра застыли двое воинов: молодой и старый. Оба - в свободных синих хаккама и плотных синих же кинну. На груди каждого - знак в виде золотого круга. Старый держал в руках круглое бронзовое зеркало, позеленелое от времени, молодой - покрытый узорами шар из изумруда величиной чуть больше кулака. Напротив Нобунаги, глядя на него через дрожащую завесу огня, замерла девушка. В ее руках - потрескавшаяся от старости шкатулка черного лака с яшмовыми подвесками внутри. На ладонях самого Нобунаги покоился тяжелый прямой меч. Сегодня старик был четвертым у костра.

Сегодня… Он надеялся - больше никогда!

Жег себя на жертвенном огне Нобунага. Жег и не мог выжечь горечь и соль.

Пламя отражалось в его глазах. Нет! Это горела душа. Слезы высыхали от жара, оставляя на щеках белесые дорожки. И не понять, где обжигающие ладони погребального костра, а где - кипение горчащей соли в душе старого архивиста.

Сегодня он хоронил брата. Близнеца.

Как горько!

…Хрустнула ветка под ногами. Кто-то подошел и встал слева.

- Господин?

Нобунага пришел в себя. Костер давно прогорел, лишь кроваво-алые угли дышали жаром. И - четверо стояли у костра. Пятый, - Хосокава Элсон, - только что прервал мысли Нобунаги.

Старик вздохнул и медленно поклонился воинам и девушке. Те склонились в ответ и покинули каменную площадку. Руки у старика закаменели и почти не разгибались. Нобунага с трудом сумел уложить меч в поспешно поданный Хосокавой футляр.

Архивист повернулся к догоревшему костру и надолго застыл в глубоком поклоне.

…Через половину часа он спускался по скалам, оставляя за спиной истекающие ленивым жаром угли. Некогда его брат пожелал уйти к Алмазному Колесу путем огня - что ж, он исполнил желание.