Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2

– Ну, Либби, я слышал, что у вас с мистером Ларсеном вышло небольшое разногласие сегодня утром. Расскажи-ка об этом поподробнее.

– Я… я ничего плохого не делал, сэр.

– А кто говорит, что делал? Успокойся, ты не попал в неприятности. Наоборот, ты оказал нам всем неоценимую услугу этим утром. Все-таки как ты узнал, что в вычислениях оказалась ошибка? У тебя есть опыт саперной работы?

– Нет, сэр. Я только понял, что мистер Ларсен сделал расчет неправильно.

– Но как?

Либби обеспокоенно помялся, переступил с ноги на ногу:

– Ну, сэр, он просто показался мне неверным. И все.

– Секундочку, капитан. Можно, я задам этому молодому человеку пару вопросов? – подал голос коммандер Блэки Родс.

– Конечно, давай.

– Ты тот самый малыш, которого зовут Малец?

Либби зарумянился:

– Да, сэр.

– Я слышал кое-что об этом парне. – Родс вытащил свою внушительную фигуру из кресла, подошел к книжной полке и взял оттуда толстенный том. Он полистал его, а затем, остановившись на какой-то странице, стал задавать Либби вопросы:

– Квадратный корень из девяноста пяти?

– Девять целых семьсот сорок семь тысячных.

– А кубический?

– Четыре целых пятьсот шестьдесят три тысячных.

– Логарифм?

– Что, сэр?

– Бог мой! Можно ли в наши дни выйти из школы, не имея об этом понятия?

Либби почувствовал себя совсем неуютно.

– Я не очень-то долго учился. Мои предки не признавали Ковенанта[22], и только после папиной смерти я немного походил в школу.

– Понятно. Логарифм – это показатель степени, в которую надо возвести какое-нибудь число, называемое основанием, чтобы получить число, логарифм которого ты ищешь. Это понятно?

Либби задумался.

– Не совсем, сэр.

– Попробую еще раз. Если ты возведешь десять во вторую степень – в квадрат, – получишь сто. Следовательно, логарифм ста по основанию десять – два. Соответственно, логарифм тысячи по основанию десять – три. Ну так, логарифм девяноста пяти?

Либби на мгновение растерялся:

– Я не могу извлечь его точно. Это дробь.

– Это ничего.

– Только приблизительно – это будет одна целая девятьсот семьдесят восемь тысячных или около того.

Родс повернулся к капитану:

– По-моему, дальнейшие вопросы излишни.

Пребывающий в задумчивости Дойл кивнул:

– Да, у паренька, похоже, большие интуитивные способности к математике. Но давайте посмотрим, что он еще может.

– Боюсь, мы должны отправить его на Землю, чтобы там тщательно исследовали это дело.

Либби ухватил смысл последней фразы.

– Пожалуйста, сэр, не надо отсылать меня домой. Мама будет ужасно расстроена.

– Ничего такого с тобой не случится, – поспешил его успокоить Дойл. – Когда закончишь службу, тогда и проверим тебя в психометрической лаборатории. А пока я с тобой не расстался бы и за трехмесячное жалованье. Да я раньше брошу курить! Но давай-ка мы еще тебя погоняем.

Целый час капитан и штурман слушали, как Либби, во-первых, выводит теорему Пифагора, во-вторых, выводит законы движения Ньютона и законы баллистики Кеплера из данных, которыми пользовались первооткрыватели, в-третьих, безошибочно оценивает на глаз размеры: протяженность, площадь и объем. И когда Либби, схватив суть теории относительности и непрямолинейности пространственно-временного континуума, начал изливать знания быстрее, чем мог говорить, – капитан Дойл притормозил его, подняв руку:

– Достаточно, сынок, не то у тебя будет жар. Сейчас иди спать, а утром явишься ко мне. Я снимаю тебя с полевых работ.

– Есть, сэр.

– Между прочим, как твое полное имя?

– Эндрю Джексон Либби, сэр.

– Теперь понятно, почему твои предки никак не могли подписать Ковенант. Ну, спокойной ночи.

– Спокойной ночи, сэр.

После ухода Либби два старших офицера принялись обсуждать свое открытие.

– И что вы обо всем этом думаете, шкипер?

– Ну, он, ясное дело, гений, из тех, что появляются раз в сто лет. Я дам ему свои книги и посмотрю, что из этого получится. Не удивлюсь, если он окажется вдобавок и скорочтеем.

– Надо же, кого только среди этих мальчишек не отыщешь! А ведь все они на Земле были ребята как ребята, ничего особенного.

Дойл кивнул:

– В том-то и беда. Эти пацаны не чувствовали себя там нужными.

Восемьдесят восьмой прошел еще несколько миллионов миль вокруг Солнца. За это время оспины на его «физиономии» сделались куда глубже. Шахты были выложены изнутри дюритом – лабораторным продуктом с плотной кристаллической решеткой, которая выдерживала (обычно) даже атомный распад. Затем Восемьдесят восьмой получил серию мягких толчков, направленных против его движения. Через несколько недель реактивные выбросы из шахт сделали свое дело, и Восемьдесят восьмой прочно встал на траекторию, ведущую к Солнцу.

Когда он достигнет базовой точки – в одну целую и три десятых расстояния от Солнца до земной орбиты, – новая серия толчков выведет его на круговую орбиту. С этого момента имя ему станет ЗМ-3, то есть Третья космическая станция «Земля – Марс».