Пасынок империи

Пастораль портили браслеты на запястьях Германа Марковича. Они не были соединены, зато на правой руке посередине белого пластика вдоль всего браслета была вплавлена ярко-красная проволочка. Такой браслет я видел у отца. Называется «с функцией мониторинга»: для особо-опасных, склонных к самоубийству, побегу или еще в чем-либо неадекватных арестантов. Именно с такого браслета Ройтман получал информацию об уровне адреналина в крови моего отца и об уровне серотонина в синаптических щелях и бил тревогу, если первого было слишком много или второго слишком мало. Практически детектор, работающий в круглосуточном режиме.

В кресле рядом с диваном сидел еще один человек лет сорока-пятидесяти с круглым лицом и взглядом врача или психолога. Он поднялся нам навстречу и пожал руки.

— Вадим Ермилов, — представился он.

И я вспомнил подпись под «служебной запиской»: «полковник СБ, следователь по особо важным делам Ермилов».

Дауров чуть приподнялся, чисто символически, но тоже пожал нам руки и предложил сесть.

Мы с Нагорным опустились на диван, Александр Анатольевич с улыбкой посмотрел на Митте и сказал:

— Герман Маркович, как же я рад видеть вас живым!

— Не могу разделить ваших чувств, — сказал Митте.

— Да? На мой взгляд, пить чай с милейшим Георгием Петровичем гораздо приятнее, чем валяться в морге, — заметил Нагорный, — но дело вкуса конечно.

— Вы меня не поняли, Александр Анатольевич, я имел в виду, что я нисколько не рад видеть живым вас, — усмехнулся Митте.

Тем временем мне на кольцо упал пароль от модов Митте, и я подключился к детектору. СДЭФ был стабильно высоким и жутко контрастировал со спокойным тоном и вежливыми выражениями Германа Марковича.

— Прошу прощения, — улыбнулся Нагорный, — но никак не мог явиться к вам мертвым. Так зачем вы нас звали?

— В глаза посмотреть, — угрюмо сказал Митте, — человеку, который приказал стрелять в моих детей, а потом говорил, что не знает, что с ними.

— Сейчас с ними все в порядке. Они, к сожалению, пока не могут вернуться домой, потому что сотрудники СБК, ваши бывшие коллеги, не уверены в том, что разминировали дом полностью. Вы бы подсказали, где была взрывчатка.

— Все уже в порядке, — сказал Дауров. — Герман Маркович показал на плане. Разминируют.

— Ну, замечательно, — кивнул Нагорный. — А когда их везли в больницу, я действительно не был уверен в их безопасности, о чем вам и сказал. Ребята молодые, здоровые, но кто его знает, ручной БП — опасная штука.

— Не ожидал от вас подобного цинизма, — заметил Митте.

— Не буду спорить с вами, кто здесь больший циник, — сказал Нагорный, — только благодаря моему цинизму пять человек спасены, а благодаря вашему двое убиты. Вы ведь возглавляли ваше сообщество? Это вас прочили в императоры. Для вас Максим Подогас закачивал деньги из бюджета. Так?

Митте молчал. СДЭФ был высоким, но довольно ровным.

— Да так, — сказал Дауров, — он уже во всем признался.

— Сам? — спросил Нагорный.

— Под БП, — пояснил Георгий Петрович. — Мы уже там были.

— А немой допрос?

— Два часа был немой допрос. Он нам очень помог кстати. Особенно забавно, когда человек молчит и при этом активируется зона мозга, ответственная за ложь. Вот мы по этим вопросам в основном и гоняли под БП. Во время немого допроса Герман Маркович, правда, упорно пытался использовать шпионские методы и уходить в транс, чтобы не реагировать на вопросы, но знания у него теоретические, практического опыта нет, так что мы легко с этим справлялись. Например, вот так.

Дауров приподнял ложечку над чашкой и резко отпустил, так что она зазвенела о фарфор.

Митте еле заметно вздрогнул.

— С махдийскими резидентами, которых мне приходилось раскалывать еще при Анастасии Павловне, до того, как я ушел к Хазаровскому, было гораздо труднее, — заметил Георгий Петрович. — Но тоже справлялись. Управление модами на браслет и адреналин в кровь. А с Германом Марковичем не понадобилось даже.

— Никогда не думал, что меня будут сравнивать с махдийскими шпионами, — сказал Митте. — Никогда не был врагом своей страны. Единственное, чего я хотел, это чтобы ею не правили вор и легкомысленный мальчишка.

Нагорный приподнял брови.

— Ну, «вор», понятно, Хазаровский. А вот «легкомысленный мальчишка» — это ново. Зачем тогда вы так упорно следили за «легкомысленным мальчишкой»? Я же у вас был под «особым наблюдением», я же ваши жучки в моем офисе горстями собирал.

— Жаль, что только следили, — поморщился Митте, — надо было сразу сажать. А лучше расстрелять, чтобы нам Ройтман кровь не портил со своей психокоррекцией. Я всегда считал, что врага честнее убить, чем перетряхнуть ему мозги. И для себя не делаю исключений. Любой нормальный император послал бы к палачу того, кто пытался его убить. А Хазаровский пошлет к психологу.

— Вам нужно было родиться тысячу лет назад, — улыбнулся Нагорный. — А то и раньше. Когда-то и кодекс Хаммурапи был нормой. А вот Анастасия Павловна, между прочим, уже к психологам посылала.

— Ну, баба, — сказал Герман Маркович, — при всем моем к ней уважении.