Пасынок империи

— Герман Маркович, какова была роль Букалова? — спросил Дауров.

— Он участвовал…

— В чем?

— Во встрече.

— Понятно. Еще?

— Он участвовал…

— Голосовал?

— Нет.

— Вносил предложения?

— Нет.

— Обещал поддержку армии?

— Нет.

— А что он делал?

— Он был на встрече.

— На какой?

— В мае.

— Он знал о покушении на Генпрокурора? — спросил Дауров.

— Да.

— О планах убийства императора?

— Да.

— Принимал участие в подготовке?

— Нет.

— Ну, более или менее понятно, — сказал Георгий Петрович, — недонесение о готовящемся теракте точно есть.

— Я сейчас еще с Хазаровским свяжусь, — сказал Нагорный. — Леонид Аркадьевич?.. Да… Он участвовал в одной встрече в мае, но все знал… Да, сейчас скину.

— Допрос запросил? — поинтересовался Дауров.

— Да, — кивнул Нагорный. — Я уже скинул.

Больше ничего нового Митте так и не сказал.

— Алексей, переключай режим, — приказал Дауров, — может, еще что-нибудь узнаем.

Тут мне упало на кольцо сообщение. К шести вечера меня приглашали на «Новый портал» отвечать на вопросы.

— Саша, меня на «Новый портал» приглашают, — тихо сказал я. — Смогу я к шести?

— Прогрессивная общественность вызывает на ковер, — улыбнулся он. — Меня тоже. Вдвоем поедем.

— Втроем, — заметил Дауров. — мне тоже пришло. Но у нас еще часа полтора.

Еще около часа Митте почти непрерывно говорил, не контролируя себя ни в малейшей степени, совершенно самоубийственные вещи. О планах убийств: Нагорного, императора, Даурова, еще нескольких высших чиновников. О своем отношении к первому, второму и третьему, в основном, выраженном солдатской бранью. О том, как будет править, когда придет к власти. И я совершенно четко понял, что я бы этого не хотел, даже почти перестал его жалеть. Это был разворот на сто восемьдесят градусов и путь назад. Полная централизация власти вплоть для введения единого законодательства для всех трех планет. И жесткий консерватизм: вплоть до замены Психологических Центров тюрьмами и восстановления смертной казни. То есть вообще ни в какие ворота! Он бы еще к восстановлению порки призвал!

Дауров с Нагорным почти не вмешивались, только изредка задавая наводящие вопросы, чтобы направить «поток сознания» в интересующее нас русло.

— Ты очень-то не ужасайся, — тихо сказал мне Александр Анатольевич, — здесь половина фантазий. В этом состоянии человек не может отличить то, что он действительно совершил, от того, что хотел совершить. Георгий Петрович еще будет фильтровать.

— Как? — спросил я.

— Ответы изучаются, и на их основе проводят допрос под детектором. На что человек эмоционально реагирует, на что — не очень, и какие зоны мозга при этом становятся активными. В режиме детектора воспоминание от выдумки отличить несложно. Разные зоны головного мозга задействованы. А потом в обычном режиме БП допросят еще раз. Чтобы уж сомнений не было.

— Ермилов будет фильтровать, — заметил Дауров, — это техническая работа. Кстати, мы сейчас заканчиваем. Германа Марковича хотел видеть Хазаровский. Тоже к шести. А нам надо еще покормить нашего подопечного, а то и от императора влетит, не только от адвоката.

Я уже ждал, что меня традиционно пошлют за водой, и радовался тому, что здесь канистра стояла в полуметре от биопрограммера, но Алексей поднялся сам и набрал воды.

Митте начал приходить в себя.

— Все, Герман Маркович, — сказал он, — можете сесть, руки у вас свободны.

Митте действительно легко отсоединил браслеты от подлокотников и сел под БП.

Алексей подал ему воду.

Герман Маркович пил жадно, большими глотками, и опустошил стакан буквально за пять секунд.

— На три года психокоррекции наговорили, — заметил Дауров, — и еще реабилитация на Сосновом года три.

Митте, молча, поморщился.

— Герман Маркович, — продолжил начальник СБК, — по-хорошему вам сейчас надо согласие подписывать.

— Нет, — сказал Митте.

— Ну, как хотите. Заставлять не имеем права. Тогда вам предстоит еще несколько бесед с Вадимом Артемовичем Ермиловым. Думаю, это займет около недели. А потом на психологическую экспертизу, изучать дело и в суд.

— Угу, — кивнул Митте. — Понятно.

— А сегодня вам предстоит, куда более интересная беседа. Вас хотел видеть государь.

— Хазаровский-то? Не вижу темы для разговора.

— Ну, это не вы решаете. Так что сейчас вас покормят, и к императору.

В студии нас посадили за стол на фоне огромного плаката с надписью: «Новый портал». Я оказался справа от Нагорного, а Дауров — слева. Вопросы задавала, само собой вездесущая Ромеева.

— Александр Анатольевич, как вы решились к нам прийти? — начала она.

— Раньше вы называли меня «Саша», — улыбнулся Нагорный.

— Ну, вы же без пяти минут второй человек в государстве!

— Не первый же. И неизвестно, насколько растянутся эти пять минут. «Саша» — это совершенно нормально.

— Ладно, — сказал Ромеева, — Саша, как вы решились к нам прийти?

— Юлия Львовна, ну я же приходил к вам, когда был в оппозиции. Разве что-то принципиально изменилось? Мои убеждения, мои принципы, мои цели — все осталось прежним.

— В оппозиции к нам все приходят. Даже Страдин бывал. Правильные слова говорил, между прочим. Заслушаешься!

— Я попытаюсь вас не разочаровать.