Пат для рыжей

Из дома нам на встречу вышла женщина. Среднего возраста, высокая, крупная. И одежда мужская, я не сразу даже поняла, что это не мужик. Но сразу стало легче. Очень хотелось верить, что нас не будут домогаться… Ведь мы в жуткой глухомани, полностью в их власти. Можно рассчитывать лишь на милость главного, которому все беспрекословно подчиняются.

— Наконец-то, — низким голосом обращается к Марсу женщина. — Все прошло гладко.

— Более чем.

— Есть хотите?

— А то.

— А девки?

— Их наверх и запереть.

Вот такой краткий диалог. На нас больше даже не взглянул. И Макса я из виду потеряла.

Женщина кивнула нам, чтобы шли за ней, Настя, едва не споткнувшись, бросилась следом, а я замыкала нашу цепочку.

Она привела нас на третий этаж. Комната небольшая, на окне — толстые железные прутья.

— Сейчас принесу пожрать и переодеться. Мыться пойдете утром, сейчас воды не хватит на всех.

Когда женщина ушла я огляделась по сторонам. Две односпальных кровати, стол, стул. Идеальная камера для заключенных. Что же все это значит? Может они похищают женщин и продают в рабство? Но я просто уверена, что мое похищение как-то связано с корпорацией.

— Что все это значит, Анжела? — трясущимся голоском говорит Настя. — Что они хотят от нас? Точнее, от вас, скорее всего. А меня — точно убьют. Я просто уверена…

— Не начинай, я еле жива от усталости, некогда успокаивать, — бросаю резко. Чувствую себя сукой, я ведь минимум лет на пять старше, а эта — девчонка еще. Представляю каково ей. Но и сама внутри просто умираю от ужаса…

Настя замолчала, в повисшей тишине были слышны ее приглушенные всхлипы. Минут через двадцать та же женщина принесла нам хлеб и суп. На попытки Насти задать вопросы тюремщица не реагировала. Лишь бросила, что все узнаем утром.

Сон не шел, полночи я пролежала, пялясь в потолок под всхлипы соседки. Самой тоже дико хотелось разреветься. Но не позволила себе этой роскоши. Слезы тут точно не помогут. Надо либо договориться с Марсом, либо просить помощи у Патова… Я точно знаю, что нравилась ему. По-настоящему. Страсть не сыграешь. Он сходил по мне с ума. Пусть короткий период, возможно в семье с женой были проблемы… Хотя, был ли он на самом деле женат — большой вопрос. Если он заодно с этими дикарями и внедрился к нам чтобы шпионить — он страшный человек…

Утро не принесло нам ничего кроме скудного завтрака — каша и бутерброд с сыром. Который оказался вкусным, похоже домашним, но я отстраненно оценила эту еду, полностью поглощенная мыслями о том, что же делать дальше. Тюремщица забрала поднос и сообщила что пока хозяину не до нас. Значит вот как. Хозяин? Этого места, этих людей? Царь и бог? Судя по кликухе — бог войны. Но раз есть человек, которому все подчиняются, значит достаточно с одним договориться.

* * *

В обед тюремщица отвела нас в обещанный душ. Точнее, это оказался целый комплекс, огромное помещение, которое сочетало в себе комнату отдыха, со столом, небольшим бассейном, и двумя банями — русской и турецким хамамом. Мы напарились, выдраили каждый сантиметр кожи. Поневоле я спрашивала себя — для чего нас привели сюда, если можно было просто помыться под душем. Но отказать себе в удовольствии не смогла. Хотелось до изнеможения тереть кожу, чтобы смыть с себя события последних суток. Хотелось раствориться в этом жарком пару, исчезнуть…

Нам выдали и шампунь, и даже зубные щетки, и мы с Настей искренне наслаждались вновь обретенным ощущением чистоты. За пару секунд до возвращения тюремщицы я успела спрятать за пазуху зубную щетку, собираясь позже сделать оружие. Можно заточить нижний конец… Женщина к счастью о таком не подумала и про щетки не спросила. Настя с испугом наблюдала за моей возней. Я металась по комнате, стараясь найти острый предмет, и в конце концов начала водить концом щетки по выступу возле окна. Там чуть осыпалась штукатурка и виднелась кирпичная кладка.

— Анжела, не надо… их провоцировать. Только хуже будет.

— Где твоя щетка?

— Оставила в душе. И слава Богу!

* * *

До самого позднего вечера к нам никто не заходил. Я уже подумывала начать стучать в дверь и кричать.

Мы просидели до вечера в неизвестности и молчании. Ближе к семи, судя по часам, что висели на стене над столом, появилась наша тюремщица, принесла нам наши чемоданы. Полностью перевернутые, капитальный обыск.

— Чтобы через полчаса нарядились, выглядеть должны как две вкусные конфеты, поняли? — прохрипела тюремщица, и вновь скрылась за дверью.

Что это значит? Праздник, личный бзик хозяина дома, или с нами хотят позабавиться?

Одеваю спортивное трико и майку, вещи который взяла с собой для тренировок в спортзале. Хотят увидеть роскошную куклу? Обойдутся.

Настя же послушно крутилась перед зеркалом, нацепив нарядный сарафан в горошек. Я лишь бросила на нее хмурый взгляд и промолчала.

Вернувшаяся тюремщица становится прям таки малиновой от злости.

— Ты что себе позволяешь, сука? Во что вырядилась? — женщина замахивается на меня, но удар не следует. Она лишь дергает меня за майку:

— Хочешь, чтобы я тебя сама одела, сука? Еще десять минут у тебя. А ты, — кивает Нате. — Пошли со мной.