Патетическая

Началась драка. Никита и солдат Вооружённых сил Российской Федерации сцепились мощной хваткой. Никита боролся за свою любимую страну, ибо был патриотом, каких ещё поискать нужно, солдат тоже был патриотом, но не таким, как Никита. Победил тот, кому обувь принадлежала по праву, тот, кто любил свою страну! Мужики, так сказать, рассудили по-мужски.

Никита подошёл к парню, который сегодня был весьма радостен.

– Ты сколько уже в больнице? – спросил его Никита.

– Несколько месяцев.

– А как тебя зовут?

– Саша, – назвался он.

По возрасту ему было лет двадцать семь. Он встал с дивана и, как будто немного в припадке, отправился в свою палату.

Никита долго думал, но было сложно.

“Тяжёло, сука”, – мелькало у него в мыслях.

Его вызвали к врачу. Татьяна – так звали доктора, беседовала с ним, как и положено её положению, и был успех: ей удалось его вывести на открытый диалог, но взамен он попросил у неё книгу – “Ромео и Джульетту”. Вечером Никита её получил.

Больница большая. И раньше, когда в ней было много пациентов, всё было каким-то подвижным, а сейчас, когда никого нет, как-то пусто, но не для Никиты!

Он взял книгу и дал её Саше.

– Что это? Зачем? – спросил Саша беспокойно Никиту.

– Это книга. Она тебе.

После чего он взял книгу, трагедию, и начал читать.

На следующий день – утро вечера мудренее. В больнице – паника, настроение Никиты – отличное. Но он заметил шум в коридоре и встал, чтобы узнать, что произошло. Погиб Саша!

В больнице не осталась никого. И когда последнего пациента выписали, Никиту отпустили.

Глава 2.

Когда пирамиды были воздвигаемы могуществом и властью, родители мальчика вернулись с суровой работы. Когда бездельники не правили миром; когда не знали слова – революция, но знали слово – война; когда воровали не только золото и скот, но и жизнь, любили не только богатую, но и бедную; когда ветер толкал корабли, а море их потопляло. Человек, свободный – был рабом; и “Крейцерова” соната ещё не родилась.

– О, муж мой, вернулись мы с поля. Приляг, отдохни, ибо солнце и летний жар опалили кожу и кости иссохли наши. Приляг, муж мой, отдохни, милый мой, – сказала мать маленького дитя.

Она еле подняла кувшин, устав от полей и урожая, и налила мужу родниковой воды.

– Приляг, Нефертити, я буду рядом. О, жена, твои крепкие ноги. Дай мне усладиться ими, – сказал муж, глядя своей жене в глаза.

Её разрывало вожделение к нему, ревность была готова поглотить горы. Ей хотелось его всего совершенно. На ней было платье, старинное, переданное ей в третьем поколении, нежно-белое. На шее было колье из дерева, с позолотой. Пояс она купила на рынке, рядом с изюмом и кориандром из рук старой вдовы, чья седина была похожа на вершины гор.

Она взяла муравья и положила его на подоконник. Ревность была готова обрушить скалы.

Слегка жирные и мокрые, но ароматные волосы. Она распустила их, сняв ленточку, которую подарил ей брат – строитель в мирное время, а в суровое – воин. Они жили в Каире и Нил был их домом. Но жить им здесь не нравилось.

Она сбросила с себя платье, с ним потом нужно идти к реке, чтобы руками его постирать, и осталась полностью голой. Их стены были из песка.

Она взяла цветки розы и лилии и начала тереть ими между ног. Сначала тёрла нежно и медленно, но после всё сильнее. Пока цветок весь себя не изжил, её волосы между ног были, как наждачный камень, которым слуги гладили кирпичи или вазы – где стоят цветы фараона. Наждачный камень сделал чёрствую глину и мрамор – гладкими. Цветок розы и лилии изжил себя. Она бросила остатки цветов прямо на пол из песка, по которому они все ходили.