Паткуль. Неистовый лифляндец

Впрочем, у сильных мира сего такие личности, как Паткуль, вызывали и сегодня вызывают двоякие чувства: они им нужны до поры до времени, пока кое-как вписываются в их «державные» замыслы, а потом, когда они становятся слишком самостоятельными, выбрасываются за ненадобностью.

История учит, что ничему не учит?

Йоханн Рейнгольд фон Паткуль (Johann Reinhold von Patkul), 1660-1707 гг.

Часть первая Восхождение

Великое Посольство

Несколько дней подряд остатки Великого посольства – всего пять карет – тряслись по дорогам Великой Римской Империи и Речи Посполитой, поспешая в Москву. Большую часть Посольства растеряли по дороге – в Варшаве, Лондоне, Вене, Амстердаме. Кто остался учиться кораблестроению, кто – навигации, кто – артиллерийскому и фортификационному делу, а наиболее способным и надёжным поручили вести переговоры о том, как оградить Россию от угрожавших ей со всех сторон опасностей.

Возвращались налегке – буднично, незаметно и скоро.

А полтора года тому назад царь устроил своему посольству торжественный выезд с подобающими для этого случая гласностью, помпой и пышностью. Все его участники находились под влиянием большого душевного подъёма и праздничного настроения, которые всегда овладевают русскими мужами накануне великих испытаний и свершений. Впереди ждала неизвестная Европа, встречи с блестящими вельможами и государственными деятелями, знакомство с тайнами науки, с морским и военным делом. В голове каждого сидела начертанная царём грандиозная программа обучения. Петр вёз с собой сургучную печать с надписью: «Я ученик и ищу себе учителей».

Царь, спрятавшись за рядовой должностью стольника посольства по имени Петр Михайлов, официально поручил возглавить посольство трём великим послам: генералу и адмиралу Францу Яковлевичу Лефорту, генералу и комиссару Фёдору Алексеевичу Головину и думному дьяку Порфирию Богдановичу Возницыну.

Соображений для такого необычного для русских царей шага, как путешествие под другим именем, у молодого Петра, видно, было достаточно: хотелось избавить себя от лишнего внимания праздной публики, обеспечить свободу действий и максимум удобств в передвижениях, а заодно хорошенько попрактиковать своих подданных на исполнении высоких и ответственных государственных поручений.

Женевец Лефорт, 35 лет от роду, служивший многим государям, знавший несколько европейских языков, остроумный, ловкий, жизнерадостный, вероятно, должен был облегчать контакт с просвещёнными европейцами и консультировать московских «провинциалов» по части политеса.

Ф.А.Головин должен был стать основной рабочей лошадкой. Происходивший из знатного боярского рода, он имел значительный опыт дипломатической службы: в 1689 году он в труднейших условиях заключил Нерчинский мир с Китаем, а после возвращения из великого Посольства станет канцлером и до самой своей смерти в 1706 году будет возглавлять Посольский приказ и всё правительство России.

П.Б.Возницын, представитель старой московской посольской школы, должен был, по всей видимости, играть роль эдакого тяжеловесного сдерживающего центра, не позволяющего «неопытной молодёжи» слишком далеко отрываться от земли или отвлекаться в сторону. Формальный же глава Посольского приказа, многоопытный дипломат Емельян Иванович Украинцев, направлялся в это время в Стамбул для мирных переговоров с османами. Он же и от имени Посольского приказа готовил традиционный наказ по вопросу возрождения антиосманского союза – Священной Лиги, в которую входили Австрия, Рим, Венеция и Бранденбург и в которую планировалось вовлечь Нидерланды, Англию и Данию. Другой наказ был составлен лично царём и касался вопросов найма моряков, закупки морского снаряжения и корабельного вооружения.

Среди многочисленной свиты был и переводчик Пётр Шафиров, будущий дипломат и вице-канцлер. Прогуливаясь однажды по московским торговым рядам, царь обнаружил проворного сидельца в лавке купца Евреинова, удивился его остроумию, владению польским, французским и немецким языками и велел зачислить его в Посольский приказ переводчиком. Ехал с ним и Алексашка Меньшиков, пока не ставший царю незаменимым, но достаточно приближённый к его особе.

Царь был не доволен результатами пятнадцатимесячного путешествия по Европе – он ожидал большего, а потому был разочарован. Впереди у него будет ещё много – очень много – таких разочарований от встреч с просвещённым Западом, и он к ним привыкнет и съест не один пуд соли, прежде чем выработает в себе и у своих помощников чувство реального восприятия людей и событий. А пока… Пока было сделано то, что можно было сделать.