Паткуль. Неистовый лифляндец

22 июня 1697 года царь отправился в Пиллау, где для него были приготовлены два корабля. Здесь пришлось задержаться из-за событий в Польше, где в это время решался вопрос о польском короле. Претендент Австрии и России курфюрст Август Саксонский боролся за трон с французским принцем де Конти. Как и в наши достославные времена, выборы короля Речи Посполитой проходили в обстановке «чёрных пиаров», грязных технологий, клеветы, подлога и обмана. Французы делали ставку на деньги и католическую церковь Польши, австрийцы – на деньги и военную силу, а русские – на пригожую личность Августа Саксонского, потому что ни денег, ни войска Москва дать не могла. Польская шляхта, расколотая на противоборствующие лагери, с большим усердием включилась в «предвыборную кампанию», надеясь на получение от победителя солидного куша, то есть злотых.

По прибытии в Пиллау Пётр получил от Августа просьбу ввести в Польшу 60-ти тысячное русское войско под водительством князя М. Г. Ромодановского. Царь высказал претенденту свою искреннюю поддержку, но войска не дал – оно было ему нужнее дома. Впрочем, свою искреннюю поддержку саксонцу русские, скорее всего, скрепили какой-то денежной суммой, но об этом история хранит молчание.

Часть пути из Пиллау прошли морем, а потом высадились в Ганновере, опасаясь французских кораблей, осуществлявших блокаду Балтийского моря. В деревне Коппенбрюгге Петра встретили супруга Фридриха III София-Шарлотта и её мать, курфюрстина Ганновера тоже София. Обе Софии сгорали от любопытства увидеть молодого царя и уговорили его отобедать с ними. Будущий король Пруссии снабдил их подробнейшей информацией о только что закончившемся визите царя в Бранденбург и поручал жене и тёще собрать на него новые характеризующие данные. Запад уже триста лет тому назад мучился вопросом «Кто ты, вождь московитов?» и сгорал от нетерпения поближе и получше узнать московского царя.

Курфюрстины дали царю обед, на котором наш царь слегка осрамился, показав своё неумение пользоваться столовыми приборами и прибегая в основном к помощи своих рук. В течение нескольких часов они засыпали московского гостя вопросами, от которых тот страдал, как от уколов шпаги. В результате София Ганноверская выяснила, что «этот государь одновременно очень добрый и очень злой, у него характер – совершенно характер его страны. Если бы он получил лучшее воспитание, то был бы превосходный человек, потому что у него много достоинств и бесконечно много природного ума», и послала это заключение зятю.

Жена же представила мужу более подробный отчёт о проделанной работе, вот отрывок из этого отчёта: «…Он отвечал то сам, то через переводчиков и, уверяю вас, говорил очень впопад, и это по всем предметам, о которых с ним заговаривали… Что касается до его гримас, то я представляла себе их хуже, чем их нашла, и не в его власти справиться с некоторыми из них. Заметно также, что его не научили есть опрятно, но мне понравилась его естественность и непринуждённость, он стал действовать как дома…»

В светской беседе с дамами царь сказал, что не любит музыку и охоту, но зато сам строит корабли и заставил их потрогать свои мозолистые руки. Судя по всему, курфюрстины остались довольны общением с плохо воспитанным, но умным царём и отправились домой писать письма. Царь же облегчённо вздохнул – он с трудом сдерживал раздражение по поводу появления двух «мокрых куриц» на его пути. Он не желал выступать в роли экспоната будущей своей Кунсткамеры, но хорошо запомнил уроки Франца Лефорта и Анны Монс, преподанные в Немецкой слободе, и с честью выдержал это испытание. Характеристики, данные царю в Ганновере, всё-таки делают честь незаурядным качествам курфюрстин, но Пётру это было уже не важно. Он спешил в главную страну своего посольства – Голландию и в Ганновере засиживаться не стал.

7 августа Посольство прибыло в Саардам, а после недельного отдыха и осуществления протокольных мероприятий добралось до Амстердама. Посольство не торопилось представиться Генеральным Штатам, чтобы дать царю время ознакомиться с корабельным делом, в которое тот сразу окунулся с головой, не дожидаясь исполнения протокола. 1 сентября в Утрехте состоялась его короткая встреча с Вильгельмом Оранским, правителем Генеральных Штатов и одновременно королём Англии, а 17 сентября состоялся официальный въезд московитов в Гаагу.