Паткуль. Неистовый лифляндец

В мае 1697 года в королевском дворце случился пожар, ставший в некотором роде знаменитым благодаря поведению Карла ХII. Гроб с умершим королём ещё стоял во дворце, когда бушующий огонь быстро распространился по всему дворцу и выжег все интерьеры. Сгорела королевская библиотека и государственный архив. Королевская семья еле успела спастись бегством, чтобы укрыться в соседнем здании Верховного суда. С башни «Три короны» 8 пушек упали в винные подвалы королевы, не удержались церковные часы и железный шпиль с золотыми коронами. Карл ХII пытался спасти людей и мебель, и его с трудом удалось вывести из замка. Пожар во дворце воспринялся в народе как дурное предзнаменование грядущих бед, как знак потери хозяина страны, но он сделал Карла XII популярным в народе.

Последующие события развивались стремительно. Вольтер следующим образом описывает историю утверждения Карла ХII на троне:

Молодой Карл подружился с толстяком Пипером, секретарём канцелярии умершего отца – небогатым, энергичным, умным, честолюбивым дворянином. Как-то он отправился с ним на смотр полков. После осмотра Карл ХII впал в задумчивость.

– Осмелюсь ли я спросить ваше величество, о чём вы так серьёзно задумались? – обратился к нему Пипер.

– Я думаю, что чувствую себя достойным командовать этими храбрецами и не хотел, чтобы они получали приказы от женщин.

Пипер правильно истолковал намёк короля и передал его слова графу Акселю Спарре, человеку горячему и решительному, также искавшему милость короля. Спарре начал переговоры с придворными партиями и за короткое время заручился поддержкой большинства влиятельных особ.

К этому времени был созван риксдаг, призванный предать земле умершего Карла ХI и отдать ему последние почести. Попутно обсуждались и разные государственные дела. В секции дворянских депутатов А. Спарре и Пипер сумели создать мнение в пользу немедленного признания короля совершеннолетним. 8 ноября 1697 г. они перекричали своих противников, заставили замолчать сопротивляющихся и подняли на смех сомневающихся. Немедленно снарядили депутацию в Регентский совет. Все члены Совета, включая престарелую бабку короля, быстро согласились с решением дворян. Другие сословия – купечество и крестьянство – оказали дворянам активную поддержку, в то время как духовенство сопротивлялось и советовало не торопиться. Но их голоса потонули в хоре голосов трёх сословий, и в 15 лет Карл ХII стал полноправным королём.

С момента разговора принца с Пипером прошло всего 3 дня[38].

29 ноября король взял в свои руки бразды правления, а 24 декабря 1697 года он торжественно короновался. Карл ХII въехал в Стокгольм под восторженные крики толпы на рыжем коне, подкованном серебряными подковами, с короной на голове, которую он надел на голову собственноручно, и скипетром в руке. Архиепископ Уппсальский совершил над ним лишь обряд миропомазания. Кроме того, Карл ХII, подчёркивая своё единовластие, не приносил присяги на верность служения стране и народу. Карл де-факто стал неограниченным монархом, и риксдаг при нём стал пустой формальностью. Он ему был уже не нужен.

Карл Густав Пипер получил графство и должность звание первого министра. Вторым человеком Карла ХII стал другой секретарь канцелярии Томас Пулюс – тихий, скромный, безликий человек. Отныне эти два человека стали главными советниками Карла XII, а Государственный совет не будет созываться целых два года. Все государственные дела король вершил в спальне со своими фаворитами. Впрочем, Карл всё ещё оставался мальчишкой и много времени управлению страны не посвящал. Большее удовольствие ему доставляла охота и всякого рода развлечения. Он стал употреблять вино и в пьяном виде ломать во дворце стулья и канделябры, стрелять в мраморные статуи, поить вином медведя, бить окна у горожан. Очень часто он в одних рубашках выезжал с ватагой на улицы столицы и с криком проносился по городу. Свободное время отдавал военным играм. Карл ХII вырос в атмосфере поклонения Богу войны и восхищения подвигами викингов, за чтением саг и рыцарских романов, и это отложит неизгладимый след на его характер и всю последующую жизнь.

При чтении этих строк возникает соблазн сравнить короля Карла с русским царём Петром: у нашего царя та же бьющая ключом энергия и вспыльчивость, находящая свой выход в самых непредсказуемых поступках, те же упрямство, своеволие и целеустремлённость, та же склонность к военному делу и эпатирующее презрение к привычкам и устоявшимся канонам жизни, такое же стремление к славе и государственной пользе.