ПАТОЛОГИИ

Сегодня утром, пока Семёныча не было, Старичков хорошо выпил; Плохиш, поганец, наверное, поднёс. Пьяный Старичков пришел в спортзал и со словами «На! Твоя…» дал Васе Лебедеву гранату. Лебедев взял гранату, сел на кровати, повертел РГН-ку в руках и стал снимать с нее клейкую ленту. Когда лента кончилась, раздался щелчок - сработал запал. У Васи было полторы секунды. В спортзале, на кроватях валялись пацаны, никто, к слову, даже не заметил, что произошло.

Я видел Васю краем зрения, я читал в это время; Вася двумя легкими шагами достиг бойницы и кинул гранату.

Ниже этажом ухнуло.

- Вася, ты что охуел? - закричал Костя Столяр, подбегая к Лебедеву, все ещё стоящему у окна.

В общем, обошлось.

- Вы представляете, что такое ехать с гробом к матери? - Семёныч зло смотрит на нас, собравшихся в актовом зале, и совершенно не смотрит на Старичкова, который понуро, как ученик, стоит перед парнями, справа от Семёныча. Рядом с Семёнычем сидит неизменно строгий Андрей Георгиевич - Чёрная метка.

«Кто он такой?» - думаю.

- Вы представляете, что такое приехать и сказать матери, что ее сын погиб не героем в бою, а его угробил какой-то мудак? Ты знал, что граната без чеки?

- Знал.

- Зачем ты ее дал Лебедеву?

- Я не думал, что он ее будет раскручивать.

- Федь, ну как я мог подумать, что ты мне гранату дашь без чеки и ничего не скажешь, - сказал Лебедев с места.

- Я готов искупить кровью, - тихо говорит Старичков.

- «Готов искупить»? - передразнивает его Семёныч. - Вы ещё войны не видели! - обращается он ко всем. - Это я вам говорю. Не ви-де-ли! «Бах-бах-бах», постреляли из автоматиков, боевики вашу мать! Вот когда, блядь, клюнет жареный петух, - Семёныч снова обращается к Старичкову, но не смотрит на него, - я посмотрю, как ты будешь искупать!

- Домой поедешь! - безо всякого перехода говорит Семёныч и впервые брезгливо оборачивается на провинившегося, - А здесь пацаны будут за тебя искупать. Собирай вещи.

- Сергей Семёныч… - говорит Старичков.

- Всё, свободен.

Сопровождать Старичкова в аэропорт поехали начштаба и мы со Скворцом. Вася Лебедев напросился в водилы. По дороге я избегал со Старичковым разговаривать, да и у него желания с нами общаться явно не было.

Вася всё порывался его развеселить, но он не откликался.

«Странно, - думал я, - Вася, который чуть не взорвался и к тому же остаётся здесь, успокаивает Старичкова, который вечером будет у жены под мышками руки греть… или Старичков не женат?».

Федя, как казалось, равнодушно смотрел в окно; но уже в аэропорту, выходя из машины, я увидел, что он плачет.

«Повезло ему или нет? - думаю я. - Вот если бы меня отправили, я бы огорчился? Всё-таки домой бы приехал, к Даше…»

Я понимаю, что мне не хотелось бы, что бы меня отправили домой. Это было бы неправильно - уехать и парней оставить. Мне кажется, все наши бойцы именно так рассуждают. Со Старчковым даже никто не попрощался. Не потому, что вот его все вдруг запрезирали, просто потому, что он отныне - отчуждён. Да и сам Федя только Филю, пса своего обнял. Филя и не понял, что хозяин уезжает.

Начштаба пошел в аэропорт.

На крыше аэропорта стоят буквы «Г», «Р», «О», «З», «Н», «Ы», «Й».

Слева от аэропорта плац, маршируют солдатики.

«Им, может, умирать завтра, а их маршировать заставляют. Что-то тут не правильно…» - думаю.

Старичков, следом за начштаба выходит из «козелка», вытаскивает свой рюкзак. Взяв за лямки, волочит его по асфальту в сторону автовокзала.

Вася выскакивает, окликает Старичкова, - куда, мол, но тот не отзывается.

Вася, пожав плечами, садится в машину.

Проходящий мимо усатый майор строго смотрит на Старичкова. Тот останавливается, не дойдя до аэропорта.

- Санёк, хочешь домой? - спрашиваю я Скворца.

- Нет, - отвечает.

Появляется наш начштаба, молча проходит мимо Старичкова, идет к «козелку».

- Рейс отменили, - говорит начштаба. - Чего делать-то?

«Тоже, - думаю, - капитан, - совета спрашивает».

- Давай его до Рязани подбросим? - весело предлагает Вася, и в знак полной готовности хватает обеими руками руль.

- До Рязани далеко… - говорит начштаба серьёзно.

«Интересно, - думаю, - он действительно тупой или просто такой вот человек?»

Начштаба явно раздумывает, вызвать ли ему Семёныча по рации, на запасной волне, чтобы спросить, что делать, и сомневается, не покажется ли он при этом слишком бестолковым.

- Поехали на базу, - насмешливо говорит Лебедев, - Завтра отвезём.

Начштаба неопределенно кивает головой, и Лебедев, как мне кажется даже не заметив этого кивка, высовывается из машины и зовёт Старичкова.

Тот оборачивается, кивком спрашивает, что надо, но Вася не отвечает, заводит машину. Старичков нехотя идёт к «козелку».

Он открывает дверь и молча смотрит на нас.

Такое его поведение начинает раздражать.

«Он что, презирает нас всех теперь?» - думаю я.

- Садись, - говорит Вася. - Твой самолет улетел.

- Чего такое? - цедит сквозь зубы Старичков.

- Садись, говорю.

На базе Старичков хмуро вытащил рюкзак и прошел мимо курящих пацанов в спортзал. Те посмотрели на него иронично, как на новичка. Я, улыбаясь, прошел за Старичковым в «почивальню».

- Не раздевайся, - говорит мне Шея.