Патология лжи

– Вы не ответили на вопрос, Глория. В медицинском свидетельстве сказано, что после вскрытия доступа к телу ни у кого не было, и у вас не было возможности его осмотреть, по крайней мере – с момента его получения по почте. Поэтому мы и хотели бы узнать, откуда вы знаете, что ключица была сломана.

– Любой студент-медик первого курса скажет вам, что ключица – одна из самых хрупких костей в теле человека. Мышечная структура плеча такова, что переломы нередки. Если кто-то жалуется на боль в плече и ограниченную подвижность руки, можно легко диагностировать перелом ключицы. Это основы основ, агент Броди. Мне кажется, агенты ФБР должны в таких вещах разбираться.

– Но вы-то не агент ФБР.

– Меня готовили к тому, чтобы стать доктором.

– Пи-Джей часто вам жаловался на боли? – Эммет, извиваясь, вылезает из-под моей кровати. В руках у него «Преступление и наказание». Еще одна улика. Он краснеет, когда я касаюсь ногой его спины, но продолжает упорствовать.

– Вы случайно не на этой почве… сблизились?

– Я хороший работник. Я помогала ему всеми способами. – Я улыбаюсь Эммету. – Медицинский диагноз теперь приравнивается к сексуальным отношениям?

Я встаю. Я беру его сжатый кулак в свои руки и раскрываю, точно дорогой подарок. Личная телефонная карточка Пи-Джея, он одолжил ее мне, еще когда я была стажером, и я усердно ею пользовалась три последующих года; вспыхнув серебром, как свежепойманная рыбка, она падает на пол. Броди вклинивается между нами. Поднимает карточку.

– Вот козел. – Я смотрю на книгу. – Это была моя закладка.

3

Это был один из тех посткоитальных моментов, когда тишина становится просто невыносимой; минуту назад Пи-Джей сказал мне, что получил ответ из «Алгонкина». Мы валялись на неразобранной постели в моей квартире. Я была голая и пьяная, я лежала рядом с теплой, твердой стеной его тела, словно разделяющей нас.

Он говорил, не глядя на меня.

– Так вышло, – сказал он.

Я подкатилась к нему. Уткнулась подбородком в его плечо.

– Не делай этого со мной, Пи-Джей. Я никогда тебя не прощу, если ты лжешь.

– А если я говорю правду?

– Это невозможно, – ответила я, но почувствовала, как моя кожа покрывается мурашками: я уже поняла, что он не лжет.

– Что ты будешь делать?

– А ты как думаешь, что я буду делать, Глория? – Он поворачивается ко мне лицом.

– Мы заключили сделку. – Я натягиваю на себя простыню и все равно мерзну. Я сажусь. Прислонившись к спинке кровати, замотавшись в одеяло до подбородка.

– У нас ведь было соглашение, Пи-Джей.

– Но на определенных условиях.

– Я не собираюсь торчать в «Портфолио» в качестве гребаного редактора раздела «Еда» из-за каких-то хреновых условий. Лишь потому, что ты недостаточно хорош для «Алгонкина», это не значит…

– Значит, Глория. – Пи-Джей протягивает мне руку. Я отталкиваю ее. Я поджимаю ноги к подбородку, прячу лицо в коленях.

– Не трогай меня, мать твою!

– Я согласился сделать тебя редактором «Портфолио» только в том случае, если получу работу в «Алгонкине». Никто не заставлял тебя сидеть у нас эти два года…

– Ты сказал, что тебя берут. Ты солгал мне. – Я толкаю его пяткой в бок. – Ты – лживое дерьмо, и я не собираюсь этого терпеть.

– Глория, мы говорили о должности главного редактора в «Алгонкине». Об этом назначении мечтал каждый редактор в стране с того момента, как Уилл О'Шонесси заявил о своей отставке. Мои шансы были примерно такими же, как твои – получить Пулитцеровскую премию. Ты же знаешь, не было никаких гарантий.

– Я верила в тебя, Пи-Джей. – Я вздыхаю, потом беру с ночного столика стакан с бурбоном и медленно кручу его в руках. Выплескиваю содержимое на тело Пи-Джея.

– Если ты неспособен получить работу в «Алгонкине», почему ты думаешь, что достаточно хорош для «Портфолио»? Или для меня?

Это не тот вопрос, на который он готов был ответить, поэтому мы просто снова трахнулись, на этот раз я – сверху. Но теперь все было не так, как раньше. Секс был нашим тайным сговором, нашим секретным оружием, наша страсть была эгоистичной, она возникала от пересечения двух людей, бесконечно влюбленных лишь в себя. А теперь это ушло, наши отношения потеряли смысл. Его пенис бессмысленно скользил во мне, перестав отзываться на мое тело, то, что объединяло нас, пришло к горькому концу, остался лишь редакторский инстинкт.

– Ты понимаешь, что больше так не может продолжаться, – высказываюсь я, скатывая презерватив с его члена и швыряя ему в лицо.

– Я заставлю тебя заплатить по счету.

Разумеется, я не стала вдаваться в детали. Я рассматриваю и взвешиваю различные варианты, как любой хороший редактор. На следующее утро отправляюсь в медицинскую библиотеку Сан-Францисской горбольницы. Меня всегда привлекала токсикология.