Патология

— Незакрытые дела, — повторил Добблер. — Это эвфемизм провала. Получается, что дело Марты для вас всего лишь статистический факт.

— Нет, сэр. Она… была человеком. Поэтому мне и хочется узнать о ней больше.

Добблер, похоже, обдумывал ее слова. Покачал головой.

— С тех пор прошло много лет. Я уже забыл ее лицо.

— В тот вечер, когда она вышла из дома, — сказала Петра, — какое было у нее настроение?

— Настроение? Она была в прекрасном настроении.

— А она не планировала после спектакля пойти куда-то еще?

— Да, говорила, — сказал Добблер.

Коленка задергалась. Костяшки сжимавших ее пальцев побелели.

Вопрос, похоже, сильно его задел.

— Что она вам говорила? — спросила Петра. Ответа не было.

— 28 июня, — подсказала она.

— А что это значит?

— Эта дата имеет для вас какое-то значение?

— В этот день убили мою жену. В чем дело? Вы играете со мной в какую-то игру?

— Сэр…

Добблер соскочил с места и в три длинных прыжка оказался у лестницы. Побежал, переступая через две ступеньки, остановился посреди марша.

— Я должен помочь дочери. Прощайте.

Он исчез. Айзек начал было подниматься, но, увидев, что Петра осталась сидеть, плюхнулся на диван. Наконец она встала, и он наблюдал, как она перемещается по комнате Добблера. Петра дошла до коридора в кухню, внимательно приглядываясь к обстановке. Услышав шаги на ступенях, сделала знак Айзеку, чтобы тот шел к выходу.

Она взялась за дверную ручку, когда Тед Добблер сказал:

— Извините. У Курта стресс.

— Новый стресс? — обернулась к нему Петра.

— Работа. Очень ответственная работа. Он и в самом деле ничего больше не может сообщить вам о Марте.

— Он только что сказал вам это? Тед помотал головой.

— Он не сказал ни слова, просто пошел в свою комнату и запер дверь. Извините, если он немного… Курт сильно страдал.

— А как ваша племянница? Тед моргнул.

— Курт очень для нее старается.

— Ну, да, — сказала Петра, — фанатичный отец-одиночка. В некоторых темах она была докой. Профессор Кеннет

Коннор был идеальным отцом-одиночкой. Петра могла себе представить, что значит вырасти под опекой Курта Добблера.

— Точно, — подтвердил Тед.

Петра повернула ручку и вышла из дома. Тед крикнул им вслед:

— Наверняка он захочет узнать, что вам удастся обнаружить.

Даже на улице по пути к машине она ощущала запах вареного мяса. Петра страшно проголодалась. Айзек позвонил маме и сказал, что не придет сегодня обедать, но Петра была уверена, что мать оставит что-нибудь для своего золотого сыночка.

— Ну что, отвезти вас обратно, или зайдем в кафе и перекусим?

— Я не голоден, — сказал он.

Не голоден? Петра вдруг вспомнила, что никогда не видела его за едой. А, да ведь он ездит в автобусе, да и рубашек у него, кажется, только три.

Вероятно, единственное, что он может себе позволить, — это редкие походы в «Макдоналдс».

— Пошли, — сказала она.

Она выбрала ресторан возле границы Энсино и Тарзаны, где кормили стейками и морепродуктами. Место это казалось вполне демократичным и недорогим. Но Петра изучила меню и обнаружила, что цены здесь кусаются. Ну да ладно, главное — утолить зверский аппетит.

В закутке позади стойки бара удобно и темно. Красные кабины, темные деревянные панели, на стенах фотографии знаменитостей. К ним подошла официантка, рыжеватая блондинка, молодая, привлекательная, грудастая. Петра заметила, как она оглядела Айзека. Потом внимательно посмотрела на Петру, и в глазах ее появилось любопытство.

Петра читала ее мысли: какие могут быть между ними отношения?

Когда Айзек уселся на почтительной дистанции от Петры, а она сделала за него заказ, как за ребенка, официантка улыбнулась. С ходу принялась бесстыдно флиртовать с мальчиком.

Он совершенно не замечал ее улыбок, встряхивания волосами, выгибания спины, поглаживания пышной груди. Вежливо улыбался и благодарил пышку за каждую услугу. Когда принесли заказ, он наклонил голову, внимательно посмотрел на стейк и наконец разрезал его.

Отличное толстое филе. Айзек хотел довольствоваться гамбургером, но Петра настояла на стейке, а пышка ее в этом поддержала.

— Полезно для сильных костей. Улыбка, волосы, спина, грудь.

Спохватившись, Петра заказала два бокала бургундского: хотелось побаловать мальчика.

Проголодавшись, она набросилась на жаркое, словно перед ней было лицо Шулкопфа.

После нескольких минут молчаливого истребления пищи она спросила Айзека, как ему понравилась еда.

— Замечательная. Очень вам благодарен.

Доев мясо, он посмотрел на печеную картофелину величиной в собачью голову.

— Большая, — сказала Петра.

— Огромная.

— Наверное, радиоактивная. Вырастили по специальной схеме в Айдахо.

Он рассмеялся и воткнул вилку в картофелину.

— Итак, что вы думаете о мистере Добблере?

— Нелюдимый, настроен враждебно. Понимаю, почему следователь Баллу назвал его странным.

— Что-нибудь еще можете о нем сказать? Айзек задумался.

— У него чрезвычайно низкий эмоциональный фон. И общаться с ним очень трудно.

— Да, это так, — согласилась она. — Но через него мы могли бы на что-нибудь выйти. Прошло столько лет, а дело не сдвинулось с мертвой точки. После Баллу и Мартинеса он вряд ли преисполнился уважением к полиции.