Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Не следует думать, чтобы Неронов, рассказывая о бывших с ним разных чудесных сверхъестественных явлениях, указывающих, что он находится под особым божественным водительством, сознательно говорил не правду, в видах обманывать других и прослыть в их мнении святым человеком. Напротив, он был искренен в своих рассказах, и сам первый верил в их непреложную истинность и действительность, а в этой-то уверенности изаключается вся страшная сила подобных людей, которая всем их действиям сообщает необыкновенную смелость, решительность, несокрушимую энергию, готовность идти на муки и смерть за свои убеждения, за то, что они считают истиной и правдой. Борьба с такими людьми внешними средствами, хотя бы самыми суровыми и жестокими, обыкновенно ведет к противоположным результатам. Борьба такими средствами не убивает и даже не ослабляет этой силы, а только укрепляет ее, приводит в высшее напряжение, а вместе с тем привлекает к ней внимание и невольное сочувствие общества. Никон сделал крупную ошибку борясь с этой силой только средствами своей громадной внешней силы: расстрижениями, ссылками, заточениями. Преследуемая им сила не только не умалялась от этих преслдований, но все более росла, крепла и расширялась, пока не вызвала наконец формальный раскол в русской церкви.

Неронов, как мы ранее видели, в своих посланиях к царю и в письмах к другим лицам, употреблял все усилия дискредитировать Никона в мнении царя, царицы и Стефана Вонифатьевича, при чем он изображал Никона человеком очень жестоким, несправедливым, самовластным, очень опасным и для церкви и государства. В патриарших действиях Никона, особенно по отношению к кружку ревнителей, Неронов находил только лицемерие, неправду, мстительность, нарушение всех законных норм и правил церковного суда; в церковных его распоряжениях — легкомыслие и самочиние, а в общем находил, что Никон, как по своим личным качествам, так и по своим патриаршим действиям, совсем неподходящее лицо для патриаршей кафедры.

Но все усилия Неронова очернить Никона в глазах царя не имели никакого успеха. Алексей Михайлович думал тогда, что он лучше Неронова знает Никона, и потому совсем не верил никаким наветам на последнего, тем более что Неронов выражал свои жалобы и обвинения на Никона слишком неспокойно и страстно, так что они невольно производили впечатаете несдержанных, пристрастных, а иногда и прямо грубых выходок лично обиженного и лично заинтересованного в деле человека, всячески усиливающегося поговорить своему противнику как можно больше обидного и оскорбительного. Алексей Михайлович не только не поверил Неронову, но, чрез своего духовника, даже совсем запретил ему писать к себе. Все другие попытки Неронова повлиять на царя чрез царицу и Стефана Вонифатьевича, также не имели успеха. Но Неронов, потерпев неудачу при дворе, не оставил однако борьбы с Никоном, теперь он решил перенести ее в народ, и при всяком удобном случае стал пропагандировать свои взгляды на Никона в народе, к которому обращался с зажигательными речами. Отправляясь в ссылку, Неронов проездом остановился в Вологде, где, по окончании службы в соборе, обратился к народу, по его собственному сообщение, с такою речью: «Священницы и вси церковная чада! Завелися новые еретики, мучат православных христиан, которые поклоняются по отеческих предании, такожде и слог перстов по своему умыслу раз вращение сказуют, да за то раб Божиих мучат, и казнят, и в дальные заточения посылают. Аз, грешный, в крестовой, пред собором всех властей, говорил те слова: подал, равноапостольный благочестивый государь, Царь и великий князь Алексей Михайлович всея Руси тебе (т. е. Никону) волю, и ты, не узнався, тако всякия ругания творишь, а ему, государю, сказываешь: я-де делаю по евангелию и по отеческим преданием! Ано ты так говоришь, как в евангелии сказует: поругалися жидове истин ному Христу! И во отеческом такожде их мучении от развратников, аще бы не мирския власти заступали их. Да время будет и сам с Москвы поскочишь, никимже гоним, токмо Божиим изволением! Да и ныне вам всем глаголю, что он нас дал посылает, то вскоре и самому ему бегать! Да и вы, аще о том станете молчать, всем вам пострадать! Не единым вам глаголю, но и всем, на Москвеи на всех местех, за молчание всем зле страдати! А во оном веце что ответ дадим Владыце нашему истинному Христу и святым его страдальцем?».

Понятно, что Никон не мог остаться равнодушным к нападкам на него со стороны Неронова, к настойчивым попыткам последнего подкопаться под его положение, как патриарха. Никон, с своей стороны, тоже предпринял свои миры и для оправдания своего поведения относительно Неронова и для окончательного его поражения.