Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Приведенный рассказ Никона о бывшем ему 17 ноября 1664 года, чудесном видении от Господа, показывает, что Никон, свое неожиданное возвращение на патриаршую кафедру хотел было обосновать на особом бывшем ему божественном видении: он потому теперь неожиданно для всех возвратился на свой патриарший престол, что такова была, открытая ему в видении, особая воля Божия, которой он понятно, не мог ослушаться. Очень может быть, что ранее Никону удавалось рассказами о подобных видениях влиять на царя, подчинять его своей воле и делать его послушным орудием своих желаний. Но, на этот раз, царь не выразил ни малейшей охоты поварить видению Никона и сообразовать с ним свое дальнейшее отношение к нему. Царь, и по прочтении рассказа о видении, снова решительно отказался видеть Никона и велел ему немедленно возвратиться в свой Воскресенский монастырь. И сам Никон не устоял на сверхъестественных мотивах своей попытки снова занять оставленный было им патриарший престол, а стал объяснять все это дело уже просто и естественно. Князю Долгорукову, провожавшему его из Успенского собора за земляной город, он неожиданно сказал: «приехал-де он к Москве по вести, а не собою». Посланным за ним, чтобы отобрать у него посох Петра митрополита, который он было увез из Успенского собора, Никон тоже заявил, что он поехал к Москве па особому письму к нему Никиты Зюзина и передал им самое письмо. В то же время он говорил им, «что он к Москве приехал и в соборную церковь вошол на свой святительской поставленной престол», так как он «оставил патрирши престол на время за многое внешнее нападете и досадительства». И в других случаях, с этого времени, он уже постоянно и решительно стал заявлять и уверять всех, что никогда не отказывался окончательна от московского патриаршего престола, а всегда имел в виду, с течением времени, снова занять его. Так в грамоте к константинопольскому патриарху Дионисию 1666 года Никон уже пишет: когда он, оставив патриаршество, уехал в Воскресенский монастырь, посланные государем вслед за ним бояре говорили ему: «чего ради ты, без царского повеления, отшел с Москвы? — И аз рек им, пишет Никон Дионисию: яко не в дальния места отшел: аще царское величество на милость положить и гнев свой утолить, паки приидем, и, по сем, о возвращении нашем на престол наш от царского величества ничево не было». На соборе 1666 г., во время суда над ним, Никон за являл: «я не отрекался престола, то-де на его затеяли». То же самое Никон говорить и в своих возражениях на вопросы Стрешнева и ответы Паисия Лигарида. Приводя здесь письмо, какое он послал царю при своем отречения из Успенского собора с диаконом Иовом, Никон спрашивает: «да которое се отречеше?» т. е. говорить, что в его письме к царю вовсе не было отречения от патриаршества, а он только заявлял в нем, что в виду неправедного гнева на него царя, он оставляет место и город, — об отречении же не говорить ни слова. В другом месте своих ответов он говорить, что он не отрекался от престола, а только ушел из Москвы, всенародно за свидетельствовав неправедный гнев на него царя, между тем как «государь царь, заявляет Никон, принуди сказати то мое свидетельство отреканием, и многими пытками стращал — велели сказывать, как ему, государю, годно». Выходить, по позднейшему показанию Никона, что все дело об его отречеши от патриаршества придумано государем, который даже употребил насилие и застращивания, чтобы только заставить свидетелей говорить, что Никон, оставляя Москву, отрекся от патриаршества, чего в действительности однако будто бы не было.

Из сказанного нами оказывается, что Никон, всенародно отрекшись от патриаршего престола, в пылу гнева и неудовольствия на государя, если сначала и думал серьезно и навсегда отказаться от престола, то думал так недолго и скоро стал мечтать о своем возвращены на патриаршество, стал уверять, что его удаление было не отречением, а только временным отъездом из Москвы вследствие гнева государя. Он даже хотел снова овладеть престо лом с помощию неожиданного захвата, ошибочно думая, что царь желает его возвращения на патриаршество и что его захватный поступок будет принять царем с сочувствием и одобрением. Но когда царь приказал ему сказать, чтобы он немедленно возвратился туда, откуда приехал, и чтобы он ждал прибытия вселенских патриархов в Москву, куда позовут тогда и его, а что ранее видеться ему с царем нельзя, Никон убедился, что дело его с возвращением на патриаршество окончательно проиграно и что московским патриархом ему никогда более не быть. Теперь вполне отрезвившийся от своих несбыточных мечтаний и надежд Никон решился окончательно и формально отказаться от всяких притязаний на занятие патриаршего престола, но при том так, чтобы себе лично создать возможно почетное, материально-богато обеспеченное, и во всех отношениях ни от кого независимое, положение.