Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Но этого мало. Никон, по непонятным для большинства причинам, изменяет тот именно обряд, который постоянно употребляется каждым православным христианином, и неизменяемость которого была утверждена и ограждена клятвою Стоглавого собора, вследствие чего Никоне, в мнении большинства общества, необходимо должен был явиться противником таких соборных постановлений, которые в то время для всех считались обязательными, и ни с чьей еще стороны не возбуждали сомнений, — должен был явиться таким человеком, который свою волю, только свое личное усмотрение в церковных вопросах, ставит выше голоса всей церкви, тем более, что Никон, фактически упраздняя постановление Стоглавого собора о двуперстии, в тоже время вовсе не объяснял, как его распоряжение о перстосложении относится к существующему по этому предмету соборному постановлению, прямо ему противоположному. Наконец такой образ действий не особенно, был удобен для Никона и потому, что на патриаршей кафедре Никон был новым, для большинства вовсе неизвестным человеком, что он не только не успел приобрести того подавляющего нравственного авторитета, который бы заставил его паству спокойно смотреть и на такие его действия, которые с первого взгляда могли показаться ей не имеющими достаточного оправдания ни с исторической, ни с канонической точки зрения; но он имел еще у себя и непримиримых врагов, всегда готовых самые правые и законные его действие объяснить в дурную сторону и тем вооружить против него народ.

Таким образом первый реформаторский шаг Никона был действием поспешным, недостаточно обдуманным и соображенным с теми условиями, при которых ему приходилось действовать; а между тем такой шаг должен был иметь для всей последующей деятельности Никона очень важное значение: он сразу поколебал в мнении многих доверие к Никону патриарху, заставил зорко-недоверчиво относиться ко всей его последующей реформаторской деятельности, дал сильное против него оружие в руки его противников.

Впрочем Никон сам скоро увидал и сознал ошибочность и поспешность своего первого реформаторского действия, и потому немедленно решился взяться за дело реформы иначе, идти к той же цели иным, хотя и более медленным, но за то более верным путем.